В мое отсутствие — держись поближе к Мэю. И он и я — по отдельности — пришли к заключению, что нам необходим «жучок» на телефоне Филлис Макгуайр в Лас-Вегасе. Это поможет нам установить, действительно ли она в курсе. Мэю хотел, чтобы это взяла на себя наша служба, но я не могу подставлять людей из-за такого, в общем-то, пустяка — мало ли что может случиться; короче, я сказал Мэю, что, мол, нравится ему или нет, но мяч на его половине. В конце-то концов, какой же он тогда частный детектив?

Позже

Ай, карамба![164] Только что позвонил Мэю и сказал, что Джанкана грозит плюнуть на нас, если мы не поставим «жучок» у Роуэна. Сэмми одержим подозрениями насчет возможной неверности Филлис. Хочет знать точно. Почему, ты спросишь, не обойтись подслушкой у Макгуайр, но, видимо, этот гусь не хочет, чтобы и его звонки Филлис фиксировались тоже. Поэтому пусть будет Роуэн. Мэю развлек меня, изобразив Джанкану в припадке ревности: «Если я услышу хоть намек на измену, то я этому Роуэну яйца отрежу и к подбородку приклею. Будет борода к его усам». «А разве у него усы, не у Мартина?» — спросил Мэю. «Какая разница? Я ему нос отрежу и в задницу воткну!»

По здравом рассуждении моя оценка всего этого однозначна — риск, большой риск. Ты и сам, я думаю, убедишься: чем больше ставки в деле, тем выше вероятность, что — как черт из табакерки — выскочит сюрреалистический элемент. Мы тут сидим и каждый божий день затаив дыхание ждем не дождемся вести о том, что на острове рухнула наконец самая большая пальма. И вдруг в такой вот дьявольски напряженной обстановке выскакивает этот облезлый итальянский черт, бьет себя в грудь и заявляет, что он и есть великий Аполлон Губитель, ближайший друг ангела смерти, ведущий за собой карающую рать чудовищной саранчи [165]. Как же я ненавижу все, что связано с этим Джанканой! Моя система раннего оповещения (она всю жизнь предупреждала меня на расстоянии не менее полумили о приближении разъяренного супруга к каждому из супружеских лож, которые я осквернял) и на этот раз сигналит об опасности. Рик, будь предельно внимателен! Мэю не все раскрывает, так что без колебаний задавай любые нелицеприятные вопросы. Заставь его проверить и перепроверить схему безопасности до того, как мы дадим наше окончательное «добро». Держи меня в курсе напрямую через диппочту.

Твой не смыкающий глаз

Галифакс.

28 октября 1960 года

Великий халиф Галифакс!

Не могу поручиться, что за тип этот Мэю — плох он или хорош. За последние пару дней встречался с ним неоднократно, но пробить его броню не могу. Слишком она плотная, хоть и мягкая, как бархат. Всегда ведь понимаешь, когда сталкиваешься с человеком сильнее тебя.

Поэтому я стараюсь формулировать каждый новый вопрос так, чтобы его очередной ответ заполнял пробелы предыдущего. Мы продвигаемся вперед, но у меня создалось впечатление, что он видит во мне что-то вроде надоевшей микстуры, которую ему прописано принимать точно по часам.

Как бы там ни было, вот что удалось мне узнать: Траффиканте и Джанкана, безусловно, уделяют время Гаванскому проекту. Разумеется, и у Сэмми здесь, в Майами, а у Траффи в Тампе немало иных дел, поэтому нельзя сказать, что они все работают на нас. Известно, однако, что наш агент со снадобьем уже в Гаване. Почти все теперь зависит от того, сумеет ли эта бывшая подружка Кастро снова забраться к нему в постель. Ее местный хахаль Фрэнк Фьорини (который воевал вместе с Кастро в Сьерра-Маэстре, а ныне повязан с самыми крутыми головорезами из числа кубинских эмигрантов в Майами) сообщил Мэю, что Каудильо, получив свое, тут же крепко засыпает и храпит, что в свое время сильно раздражало девичий слух. Она-де жаловалась ему, Фьорини, что сигарный дух из пасти Кастро противен до омерзения.

Боже мой, мы вдаемся в такие детали, будто речь идет о святом!

Я сообщаю тебе это, чтобы ты был в курсе. Теперь насчет Лас-Вегаса. Я довел твою озабоченность до сведения Мэю, но он заверил меня, что излишне беспокоиться по этому поводу не стоит. Во-первых, мы не будем трогать телефон. Вместо этого миниатюрный микрофон — не больше обойного гвоздика — крепится за плинтус рядом с аппаратом, и мы сможем записать не только речь самого объекта, но и любые разговоры в комнате. Заодно такой способ не противоречит законам — ни федеральному, ни штата Невада, — запрещающим несанкционированное прослушивание телефонных разговоров. Запретов же на использование потайных микрофонов в комнатах нет.

«Прекрасно, — говорю я ему, — но что, если парня застукают в момент установки микрофона?»

Вместо ответа Мэю подробно ознакомил меня с мерами предосторожности. Прежде всего техник, устанавливающий микрофон, поселится в апартаментах в том же отеле. Он снимет замок с двери между своей гостиной и спальней и даст его мастеру по этим делам в Вегасе, который изготовит универсальный ключ ко всем гостиным отеля. Теперь наш техник сможет постучаться к объекту в номер и, если там никого нет, отпереть дверь. Рядом с ним будет находиться помощник, которому он передаст ключ. Помощник плеснет ему на костюм несколько капель виски и уйдет, а техник войдет в номер объекта и произведет установку, затем защелкнет за собой замок и удалится. Если вдруг, не дай Бог, объект неожиданно войдет в свой номер и застанет там техника за работой, запускается легенда: наш техник якобы пьян (от него действительно несет виски, он заблудился, перепутал двери: наверно, дверь сюда оказалась открытой — он показывает ключ от своего номера и вываливается вон. Если же его застукает служба безопасности отеля, процедура та же самая, но с той разницей, что стодолларовая бумажка скорее всего поменяет хозяина).

«А что будет, — поинтересовался я у Мэю, — если служба безопасности неожиданно явится и обнаружит нашего человека на полу со всеми его игрушками?»

«Такого не может быть — ведь техник-то опытный, — сказал Мэю. — Инструменты малюсенькие, и они лежат у него в кармашках на внутренней стороне жилета. Дрель — с палец толщиной, а отверточки с плоскими ручками. Набор как у ювелира. И инструменты вынимаются по очереди».

«А опилки?»

«Тщательно собираются, потом спускаются в туалет».