— Надеюсь, это мальчик, — прошептал он, вскинув глаза к потолку.

Потом взгляд Питера задержался на фотографии хрупкой женщины, смотревшей на него с каминной полки. Тридцатью годами раньше Питер, так же кружа по этой комнате, заложив руки за спину, прислушиваясь, чтобы уловить даже самый тихий звук, который мог донестись сверху, произнес те же самые слова.

— Странно, — пробормотал Питер, — очень даже странно.

Дверь открылась. Толстый доктор, которого чуть опережала цепочка для часов, вошел и плотно закрыл за собой дверь.

— Очень здоровый ребенок, — сообщил доктор. — Насколько ребенок может быть здоров. Дефочка.

Два пожилых господина переглянулись. Элизабет, возможно, облегченно вздохнув, замурлыкала.

— И что мне с этим делать? — спросил Питер.

— Крайне неудобное у тебя положение, — сочувственно согласился доктор.

— Какой же я дурак! — воскликнул Питер.

— Здесь никого нет, кто смог бы присматривать за бедной дефочкой, когда ты в отъезде, — задумчиво указал доктор.

— И из того, что я знаю об этом бесенке, — добавил Питер, — без присмотра не обойтись.

— Я думаю… думаю… я фижу фыход! — нашелся доктор.

— Какой?

Доктор наклонился вперед и постучал правым указательным пальцем по правому крылу носа-картошки.

— Я фосьму на себя заботу о бедной дефочке.

— Ты?

— В моем случае тех же трудностей не фозникнет. У меня есть домработница.

— Ах да, миссис Уэйтли.

— Она хорошая женщина, если получше ее узнаешь, — объяснил доктор. — Она только хочет руководить.

— Фу! — вырвалось у Питера.

— Почему ты это сказал? — спросил доктор.

— Ты хочешь привести в дом упрямицу. Мысль понимаешь?

— Я буду добрым, но тфердым.

— Ты ее не знаешь.

— А как дафно знаешь ее ты?

— Во всяком случае, я не мягкосердечный сентиментальный человек, который просто испортит ребенка.

— Дефочки — не мальчики, — настаивал доктор. — Они требуют другого подхода.

— Знаешь, я тоже не грубое животное! — рявкнул Питер. — А кроме того, вдруг она окажется дрянной девчонкой? Что ты о ней знаешь?

— Я готоф рискнуть, — храбро заявил доктор.

— Это будет несправедливо, — ответил честный Питер.

— Подумай об этом, — не отступался доктор. — Место никогда не станет домом без топанья маленьких ножек. Мы, англичане, любим дом. Фы другие. Фы лишены сентиментальности.

— Что делать, — пожал плечами Питер, — но в данном случае речь о чувстве долга. Ребенок пришел ко мне. На меня возложили эту обязанность.

— Если ты так это фоспринимаешь, Питер, — вздохнул доктор.

— Сентиментальность — это не мое, — продолжил Питер, — но чувство долга — это совсем другое. — Питер, ощущая себя древним римлянином, поблагодарил доктора и пожал на прощание руку.

Появилась вызванная Питером Томми.

— Доктор, Томми, — Питер продолжал писать, — уверен, что со здоровьем у тебя полный порядок. Так что можешь не волноваться.

— Я вам говорила. — Томми пожала плечами. — Могли бы сэкономить деньги.

— Но мы должны подобрать тебе другое имя.

— С какой стати?

— Если ты домработница, то должна быть девочкой.

— Не люблю девчонок.

— Не могу сказать, что и я их сильно жалую, Томми. Но мы должны делать все, как положено. Для начала пристойно тебя одеть.

— Ненавижу юбки. Путаются в ногах.

— Томми, не спорь.

— Изложение фактов — это не спор. Они путаются в ногах. Попробуйте их поносить.

С одеждой разобрались быстро, и через какое-то время она уже вполне устраивала Томми. С именем оказалось сложнее. Обаятельная, веселая дама, ставшая знаменитой и получившая дворянский титул, ныне почетный гость на многих литературных мероприятиях. Но давние знакомые все равно называют ее «Томми».

Недельный испытательный срок подошел к концу. Питеру, пищеварение которого заметно ухудшилось, пришла в голову счастливая мысль.

— Вот что я предлагаю, Томми… то есть Джейн. Мы должны взять женщину, которая будет только готовить. Тогда у тебя появится больше времени для… для другого, Томми… то есть Джейн.

— Для другого? — Подбородок заметно поднялся.

— Держать комнаты в порядке, Томми. Протирать… протирать пыль.

— Чтобы протереть пыль в четырех комнатах, не нужны двадцать четыре часа.

— А еще записки, Томми. Мне будет приятно знать, что я могу попросить тебя отнести записку, не испытывая угрызений совести из-за того, что отрываю от домашней работы.