— И он был из тех, что прощают? — хмыкнула Ферро.

— К счастью для меня, Иувин не прогнал меня, несмотря на мое предательство. Особенно после того, как я рассказал ему, что его брат пытается нарушить первый закон. Делатель, в страшном гневе, требовал наказания для осквернителя его дочери и похитителя секретов. Иувин отказался. Он желал знать, что за эксперименты проводил Канедиас. Братья сражались, а я сбежал. Небо было освещено яростью их битвы. Вернувшись, я нашел учителя мертвым, его брата не было. Я поклялся отомстить. Я собрал магов со всего мира, и мы объявили войну Делателю. Мы все. Кроме Кхалюля.

— А он? — спросила Ферро.

— Он сказал, что мне нельзя доверять. И что война разразилась из-за моей глупости.

— А ведь так и есть? — пробормотал Ки.

— Отчасти да. Но Кхалюль выдвинул и худшие обвинения. Он и его проклятый ученик, Мамун. Ложь! — прошипел Байяз в огонь. — Все ложь, и остальные маги не поддались. Тогда Кхалюль бросил всех и вернулся на Юг, продолжая искать силу. И он нашел. Он повторил путь Гластрода и навлек на себя проклятие. Он нарушил второй закон и ел человеческую плоть. Нас отправилось только одиннадцать сражаться с Канедиасом, а вернулось только девять.

Байяз сделал долгий вдох и глубоко вздохнул.

— Так вот, мастер Ки. Вот история моих ошибок, без прикрас. Можешь сказать, что они стали причиной смерти моего учителя и раскола ордена магов. Можешь сказать, что из-за них мы теперь направляемся на запад, в руины прошлого. Можешь сказать, что из-за них капитан Луфар страдает от сломанной челюсти.

— Семена прошлого приносят плоды в настоящем, — пробормотал про себя Логен.

— Так и есть, — отозвался Байяз. — Так и есть. И плоды эти горьки. Извлечешь ли ты урок из моих ошибок, мастер Ки, и послушаешь немного своего учителя?

— Конечно, — ответил ученик, хотя Логену послышался намек на иронию в его голосе. — Я буду повиноваться во всем.

— Это было бы очень мудро. Если бы я повиновался Иувину, возможно, не получил бы это. — Байяз расстегнул две верхние пуговицы на рубашке и оттянул в сторону воротник. Костер осветил старый шрам, от основания шеи через плечо. — Сам Делатель оставил мне его. На дюйм в сторону — и смерть. — Байяз угрюмо погладил шрам. — Столько лет прошло, а он время от времени начинает болеть. Он приносил мне боль долгие годы… Так что, мастер Луфар, хотя тебе и осталась отметина, все могло быть хуже.

Длинноногий откашлялся.

— Что и говорить, шрам знатный, но, думаю, могу кое-чем похвалиться.

Он схватился за грязную штанину и задрал ее до самого паха, повернувшись мускулистым бедром к огню. Уродливый серый узловатый шрам тянулся почти через всю ногу. Даже Логен должен был признать, что впечатлен.

— Да кто же это сделал? — спросил Луфар, чувствуя легкую тошноту.

Длинноногий улыбнулся.

— Много лет назад, когда я был совсем юным, наш корабль разбился во время бури у берегов Сулджука. Всего девять раз Бог счел необходимым окунуть меня в холодный океан в непогоду. К счастью, я всегда отлично плавал. А к несчастью, на этот раз какая-то громадная рыбина выбрала меня на обед.

— Рыба? — пробормотала Ферро.

— Именно. Ужасно громадная и агрессивная рыба — пасть, как дверной проем, а зубы, как ножи. К счастью, резкий удар по носу, — Длинноногий рубанул кулаком воздух, — заставил ее отпустить меня, и случайный поток вынес меня на берег. И еще мне повезло найти сочувствие у одной местной дамы, которая позволила мне выздоравливать в ее жилище — ведь жители Сулджука обычно с подозрением относятся к чужакам. — Длинноногий радостно вздохнул. — Тогда я и выучил их язык. Очень благочестивые люди. Бог наградил меня. Честно.

Все молчали.

— Думаю, ты можешь переплюнуть, — с улыбкой обратился Луфар к Логену.

— Меня раз укусила злая овца, но следа почти не осталось.

— А палец?

— Этот? — Логен уставился на знакомый обрубок и пошевелил им. — А что?

— Как ты потерял его?

Логен нахмурился. Разговор сворачивал куда-то не туда. Слушать про ошибки Байяза — одно дело, но копаться в своих собственных не стоит. Мертвые знают, он совершал ужасные ошибки. Но все уже смотрели на него. Нужно что-то говорить.

— Я потерял его в бою. У стен Карлеона. Я тогда был молод и горяч. По своей дурацкой привычке я нырнул в гущу сражения. А когда вынырнул, пальца не было.

— В запале? — сказал Байяз.

— Вроде того. — Логен нахмурился и аккуратно погладил обрубок. — Удивительно: еще долгое время после того, как пальца не осталось, я все еще чувствовал его — самый кончик чесался. Я просто с ума сходил. Как почесать палец, которого нет?

— Больно было? — спросил Луфар.

— Сначала, но совсем не так, как в другие разы.