Добронравов Сергей
Шрифт:
Вдруг Иуда остановился и посмотрел назад. Под кустом ракитника остался лежать его посох. Иуда с изумлением посмотрел на пустые руки, которыми он словно что-то держал.
Он поднёс свои ладони к правому глазу и внимательно стал их разглядывать. Со стороны казалось, что иудей возносит молитву. Но Иуда не молился, упрямо казалось ему, что руки не пусты, не пусты… а держат небольшой деревянный ящик… и падают в щель медные и серебряные монеты… Иуда замотал головой, стряхивая видение, и поспешил вниз, к притихшей толпе. У корней ракитника остался лежать его посох…
Корпус лодки осел от тяжести улова. Рыба была собрана в двух корзинах, в срединной части, вдоль корпуса, по обе стороны от мачты. Рыбы было так много, что корзины были завалены с верхом, вместо корзин были курганы рыбы, их которых едва торчали плетёные ручки… …осадка была столь низка, что со стороны казалось, что пойманная рыба шевелится, скользит и подпрыгивает прямо в воде, от борта до которой было не более, чем в ладонь… если бы не штиль, лодка неминуемо зачерпнула бы.
Лодка приближалась, толпа затаила дыхание… то одна, то другая рыба подпрыгивала и исчезала за бортом. И тогда в установившейся тишине отчетливо слышен был краткий всплеск…
…тонкая, смуглая рука опустилась в воду. Иисус уронил сверкающие капли в Генисарет и снова зачерпнул, и снова уронил. На нём был цельно тканный, до икр хитон, когда-то серый, но сейчас выбеленный солнцем и ветром. И весь Иисус был хорошего роста, тонок и смугл, и казался неуместным в тяжёлой и грязной рыбацкой лодке, на носу которой стоял Симон. Широкогрудый, широкоплечий. Рукава мокрой рубахи были засучены. Он выискивал глазами кого-то, но вот нашёл и закричал оглушительно:
– Э-ге-гей!!!Иоанн и Иаков замахали ему. Громкий голос Симона перекатывался кругло и весело по сонной, блестящей воде. Его крупная голова, и широкая обнажённая грудь, и свободно закинутые руки горели в золотом зареве утра…
Андрей держал руль. Его плечи были не так широки, как у брата, но лицом он был схож с Симоном, и любому сразу понятно, что они от одного отца. Прямая спина была у Андрея и правил он твёрдой рукой, и на корме сидел, как влитой. Нет, нет, да и бросит Андрей сдержанно-гордый взгляд на громадный улов. Затем переводил взгляд на Иисуса, лежащего грудью на борту в середине лодки. Потом на Симона, стоявшего на носу. Потом опять на корзины. Его строгий взгляд блуждал по счастливому кругу.
Лодка плавно скользила по водному зеркалу. До берега осталось с десяток шагов.
Сияющий Иоанн вошёл в воду по колено, по пояс, по грудь и пошёл навстречу, и взялся руками за борт, и пошёл рядом. Лодку не надо было толкать. Иоанн прижался лбом к ладони Иисуса. – Мир тебе, равви! Мы ждали тебя…
И с изумлением оглядел корзины… – Не слишком ли много ты даришь?
Иисус виновато улыбнулся. – Наверное… но ты уже понял, Иоанн, что это в последний раз…
Иоанн запрокинул к Иисусу счастливое лицо. – Значит, твой голос я слышал ночью?
И без улыбки согласился Иисус. – И мой тоже…
Тревога набежала на юный лоб Иоанна, выискивая место для первых морщин… – Что случилось, равви, почему так изменилось твоё лицо?
И тихо ответил ему Иисус: – Время собирать камни, что разбросал мой Отец, мой брат Иоанн…
Оглушительно захохотал Симон и не услышал Иоанн ответа Иисуса.
– Иоанн, брат! Я не верю, не верю, что в озере может быть столько рыбы! – Симон развёл ручищи, захлёбываясь восторгом. – Её было так много, что вода пенилась от рыбьих спин!
Симон пробрался от носа к Иоанну, нагнулся и зашептал, но так, что слышно было не только Иисусу, но и Андрею, вытаскивающему из кормового паза руль. – Я расскажу тебе! Расскажу! Мы бросили в третий раз, и сеть порвалась… и тогда равви перешагнул через борт! Он пошёл по рыбьим спинам к порванной ячее… Он связал и вернулся!
Иисус прервал его тихо и виновато: – Симон…
От одного негромкого слова, сказанного с приветливой укоризной, Симон осёкся и смолк. И к Иисусу он развернулся весь, видимо Симон не умел поворачивать только голову…
Иисус повторил, негромко, с улыбкой: – О тебе скажут… Симон лжец, Симон скор на пустые слова…
Иисус говорил негромко, но когда говорил, вокруг всё смолкало, и слышно его было так же ясно, как громогласного Симона.
А тот начал уже горячиться: – Но почему, равви? Посмел бы я лгать другим о тебе?
Иисус тихо засмеялся… – Тогда зачем говоришь, чего не было? Я не ходил по спинам рыб, я шёл по воде…
Иоанн не сводил с Иисуса восторженного взгляда и безуспешно пытался сдержать смех Андрей. Жалобно скрипнула нижняя рея под широченной Симоновой ладонью. Весь красный, со стремительной досадой он обернулся к Андрею. – Вот увидишь! В следующий раз я пойду!
Андрей захохотал: – Вот в следующий раз и расскажешь!
– Нет, в этот!!!
Андрей развёл руками и весело посмотрел на Иисуса.
– Симон…
И снова от одного слова Иисуса умолк и остыл Симон.
– Равви, я сгоряча, прости…
Вдруг Иоанн поддался грудью на борт. И словно, что-то почувствовав, перестал улыбаться Андрей…
Иисус в упор смотрел на Симона: – Готов ли ты сейчас оставить улов и оставить лодку и идти вместе со мной, чтобы всем свидетельствовать слова Отца моего? И не иметь крова? И жить подаянием?