Иуда с ненавистью смотрел им вслед, но вдруг… добродушно заквохал и ласково укорил: – Обманул Назарянин… провёл таки, доверчивого Иуду…

Иуда скосился здоровым глазом вбок… за плечо и вдруг молниеносно перешагнул к прилавку. Найва отшатнулся. Пастух и собака с удивлением глянули на Иуду…

Мимо прилавка, не на кого не смотря, быстро прошёл Андрей, с плащом через плечо, с полной торбой… Но как-то не так шёл Андрей. И показалось Иуде, что идёт Андрей сквозь людей. Вот перед Андреем чья-то спина, и вроде бы никуда он не сворачивает, но уже впереди той спины вышагивает бывший кормчий…

Иуда замотал головой, пытаясь поймать единственным глазом, как это получается у Андрея. Но Господь метнул от озера к торжку порыв ветра, и тот кинул в глаз Иуде соринку!

И пока Иуда смаргивал, Андрей прошёл и опять не успел заметить Иуда… Снова всматривается, снова отчаянно тянет шею Иуда, вот перед Андреем последний прилавок, вот сейчас, СЕЙЧАС!

…Иуда подался вперёд, но стремится навстречу Андрею девушка, что танцевала прошлой ночью у костра, и смеясь, загородила Андрея! Иуда дёрнул голову вбок, но юноша, что играл на свирели, загораживает Андрея с другой стороны! Эти двое видят только друг друга, но Андрей уже прошёл сквозь прилавок…

Торжок позади, Иуда зарычал с досады. Андрей уходит, уходит, уходит!

Иуда выбрался вслед за ним на дорогу и долго смотрел ему вслед. Наклонив бугристую голову, плавно вёл её вбок, совмещая глаза, как будто ловил Андрея в лучный прицел. И улыбнулся Иуда, ласково бормоча. И звериная ярость, бушующая в нем, неудержимо рвала приветливость на клочки…

– Красиво уходишь, Андрей… быстро… так торопишься услышать, что скажет тебе твой Иисус… Так, так… Это он научил тебя ТАК ходить? Может и мне стоит послушать… нашего Иисуса?

Вдруг резко сел Иуда, прямо там, где стоял. На дорогу, в пыль, и яростно взрыхлил скрюченными железными своими пальцами утрамбованную веками и копытами землю, словно был вокруг него мягчайший приозёрный песок…

– Или Иисус новый Илия? Или не Иуда самый умный? Или перестал быть сильным Иуда?

И хрипло захлёбывался Андрею вслед, словно мог тот ещё услышать: – Что? ЧТО??? Что такого не знает ещё Иуда?!!! Безупречный Иуда, рождённый от Симона среди камней!

Раскалённый полдень вминал всё живое в землю, и даже пропылённые сандалии не оставляли теней. Иисус шёл по дороге в Кану, погружённый в себя, прямой и спокойный. Его выбеленный хитон слепил остальным глаза под полуденным солнцем. Апостолы притихли, но шаг их был также размерен. Да только шумно дышал Симон, то и дело, прикладываясь к огромной кожаной фляге. Он предложил воды задумавшемуся Иакову, но тот с улыбкой, покачал головой.

Иаков смотрел вперёд и увидел, как положил Иисус руку на ближнее плечо Иоанна, и тот повернул к Иисусу лицо, сразу и весь, обратившись в слух. Иисус же смотрел только перед собой.

Симон оглянулся назад и, далеко позади, увидел Андрея. Тогда он ускорил шаг и нагнал Иисуса. – Равви, давай подождём Андрея…

Но Иисус не повернул головы. И услышал Симон тихое и раздельное: – Истинно говорю тебе, Иоанн… только догнавший меня на дороге, пойдёт рядом со мной…

…Искрилось жидким серебром в тёмно-зелёной оправе великое озеро Галилеи. И вились от него дорожные нитки, и из множества ниток одна вела вверх, в Капернаум. Другая же – прочь от берега, на юг, в Кану…

На берегу, почти у самой воды, на торжке копошились фигурки рядом с игрушечными прилавками. Вот отделилась одна фигурка, другая… верховые, пешие… Торговцы яростно гнали с избытком нагружённых осликов в Капернаум.

А на дорожной нитке, что бежала в Кану, валялся камешек или комочек грязи. Комок глины. Валун…

…Иуда с посохом, сгорбившись, сидел в дорожной пыли. Ожесточённо споря, беззвучно шевелились его сухие губы. Иуда не видел вокруг себя. И никого не было рядом с ним. Живой глаз смотрел на дорогу в сторону Каны…

Иуда устало прикрыл живой глаз и поднял лицо в зенит, и, не мигая, мёртвым глазом посмотрел в раскалённое добела солнце Галилеи. Подбородок упал на грудь. Вытянул руку и долго неподвижно следил, как ползёт под ней серая тень, и хрипло усмехнувшись, подтолкнул. Та, было, поддалась, но, испугавшись непривычной свободы, торопливо юркнула обратно под руку…

Раскалённый шар внезапно почернел и на миг погрузил в ночь выжженные холмы и те полыхнули во тьме полуденным жаром. И снова стало светло…

…На дороге, в пыли сидели двое, лицом к лицу. И лежал между ними посох. И очевидно было меж ними страшное их родство и общее прошлое, и у каждого из них был тёмно-рыжий, бугристый череп и гибкие, как щупальца руки. Но у первого скуластое, обветренное лицо, упрямый рот и зоркий, подвижный, как ртуть, живой взгляд…

А у второго… скрипучий голос и восковое лицо, брезгливое, как смертная маска. И неподвижны были глаза в известковой мути. И бельма эти смотрели то чуть выше живого собеседника, то чуть ниже и нервно дергались вслед за звуками, так смотрят слепые, что видят ушами…