Шрифт:
– Красота! Только рогов не хватает. Давай еще кружок вокруг поселка.
И он покорно плетется в женской шапке с оленями, без сосульки в носу и помечтывая о теплых пимах.
Бабулечка у меня тоже красота. Она в магазин всегда собирается по три часа. Потому что – как же так, на нее же люди смотреть будут. А у нее одна прическа цементируется минут сорок. Потом надо выбрать – в чем. С этим тоже нельзя переборщить, с нарядом, а то можно ослепить встречный транспорт. С другой стороны, по пути могут встретиться жены любовников, и тут надо выглядеть на два, нет, на пять миллионов. Затем мейк-ап, фотошоп и поход в платье путем накидывания на голову газового шарфика, дабы не разрушить всю конструкцию прически.
Последний штрих – губы. Тут нужен правильный цвет и четкий контур. Поэтому бабулечка выпадает на время в измененное состояние сознания, либо это она так советуется со всеми нашими предками. Говорит мне:
– Ну как?
Я говорю:
– Запиписечно! Идем, красота. А то магазин скоро закроют.
А она на меня смотрит и говорит:
– Марея, а ты-то почему не одета до сих пор?
Я разглядываю себя и думаю: «Ну как же “не одета”? Футболка новая, джинсы мои любимые, кеды, между прочим, очень даже».
Бабулечка говорит:
– Значит, так: ты выходишь через три минуты после меня и не приближайся ко мне ближе чем на три метра. И не отсвечивай, мне еще замуж…
Про крошки на кухне
Бабулечка рассказывает:
– С Рожжеством вас, была на «Рябине», завтра еще пойду. Видела бывшего с его нынешней. Вперились на меня оба, зенки вылупили да всю «Рябину» так и просидели. Совсем не отдохнула из-за них.
Я говорю:
– Ну ты знатная красотка. Шутка ли – всю «Рябину» самоутверждаться.
Бабулечка говорит:
– А потом он мне всю ночь названивал и молчал, сука. А я как шебутная ору в трубку: «Алло, алло, да алло же, блядь!» Я же думаю, что-то случилось. Забыла, что у него вместо головы жопа. А потом Володька-бизнесмен со второго этажа приходит и говорит мне через дверь: «Анна Васильевна, дорогой ты мой человек, дай же, блядь, поспать-то! То котик твой плюшеву игрушку катат по ночам так, что перекрытия дрожат, теперь ты вопишь как полоумная. Захлопни уже калитку при всем уважении. И кота похудей, ради Христа, не то скоро к нам провалится». И тут трубка как завопит на меня голосом бывшего: «Ты там с мужиком?! Убью падлу!» А я стою с мужиком, три часа ночи, да, за двумя дверьми, в руках, как обычно, топорик, на всех засовах я, деревянна дверь изнутри доской приперта. Короче, предохранилась от них по полной, а все никакого спасу. От мужиков-то. А возьмешь – так толку с гулькин хрен. Одни крошки на кухне. И я, свободная молодая женщина, стою клята, мята, ругана. Будто все еще замужем.
Я говорю:
– А мы ходили в ресторан, и я врезалась в стеклянную дверь. Муж катался со смеху так, что думала, я его потеряю. Дверь тоже не пострадала, только запачкалась. Ты там где? Ладно, проржёшься – перезвони.
Зима
Муж говорит:
– Тамерлан такой Тамерлан. Я дал старому шпицу кость, теперь вместо него воронка, пострадали также Истра и Звенигород.
Я спрашиваю:
– Мы про одного и того же Тамерлана говорим? Это тот, у которого вторая кличка Чайка? Кстати, ты не знаешь, почему он лает, как эта благородная птица, проживающая на помойках?
Он говорит:
– Может, он воспитывался чайками или на море?
Я говорю:
– Давно ли в Рузе нашли море? Или прячут, а то, знамо дело, понаедут из своих Москвей, не протолкнесси.
Пока мы говорим, Тамерлан берет еще одну кость и Казань, одновременно претендуя на дополнительную, мертвой хваткой вцепившись в пах старому шпицу, который держит оборону, жамкая кость всеми своими новыми четырьмя зубами. Старые молочные смешно и нарядно торчат по сторонам. Тамерлан не охраняет свои кости, он ими властвует. Употреблять их по назначению он пока физически не в состоянии. Размеры не позволяют. И кости лежат себе сиротливо, ждут своей участи. Как Фроси Бурлаковы из «Приходите завтра».
У кошки Фроси сушняк. То ли зима, то ли хлещет по ночам в виртуале коньяк с бухгалтером Алексом, а потом отсыпается в раковине, не раздевшись, прямо в шубе. И мы говорим: «Как не стыдно?! А еще в шубе!» И она на нас смотрит устало с лицом: «Откройте кран и уходите. Как же я от вас устала, блядь».
Я над мужем часто шучу. Поет по телику какой-нибудь Лев Лещенко про «Со всех вокзалов поезда» и «Лай-лай», а я мужу кричу:
– Беги скорее, тут твой поет!
Он прибегает, думает – Стинг какой, а там: «Шо это были я и лай-лай». Муж еще на Кадышевой с «Кольцом» попадается часто. А потом смотрит на меня, как Фрося из раковины, и я понимаю – зима.
А давай
Мы с мужем друг для друга ни разу не сдерживающие факторы. Я ему говорю:
– А давай то-то и то-то?
Так он говорит мне всегда:
– А давай!
И это иногда конечно же плохо заканчивается. Вот, к примеру, вчера – мы всех проводили и легли переотдыхивать с тазиком кедровых орешков перед увлекательным сериалом. Ну и в перестрелках не заметили, как обожрались до потери пульса, дружно, в два лица.
И всю ночь мы друг другу даже таблеточки подать не могли. Я говорю: