– Заключённый, встать.

Я послушался и без лишних слов протянул руки, видя, как жандарм уже тянется к наручникам. Железный браслет на левой руке не защёлкнулся – помешал другой, что у меня уже полторы недели. Та же заминка случилась, когда меня вязали на мосту.

– Что это ещё? – гаркнул, обнаружив Ярмо Быка, жандарм.

– Украшение, – повторил я ложь, сказанную на месте задержания.

– Почему не сняли при обыске?

– Не смогли, – пожал я плечами.

– Что значит «не смогли»? Немедленно снять!

Я изобразил старательную борьбу с вставшей намертво защёлкой. Закончилась она, естественно, ничем, так что мне и осталось, что показать неподдающийся браслет жандарму с опечаленным лицом.

Моя неудача его взбесила:

– Какого чёрта? Дай сюда, только не вздумай мне тут рыпаться. Где защёлка?

Я указал.

– Эх, зараза, – силится амбал одолеть артефакт, – не лезет. Как её открыть?

– Надо просто потянуть, но застряло…

– Вижу, что застряло. Эх, да что с ней такое?

– Брось ты её, – подключились с советами коллеги. – Это всего лишь побрякушка металлическая, сдалась она тебе.

Упрямец ещё какое-то время вёл неравную борьбу с артефактом, а затем просто надел мне браслет наручников чуть выше, пыхтя от обидного поражения. Вымещая гнев за неудачу, он принялся грубо толкать меня в спину.

– Шевели мослами, заключённый, – мычит он, размахивая дубинкой в воздухе и мечтая пустить её в ход.

Увы, мне захотелось изображать примерного арестанта, предугадывающего мысли конвоиров. Хотя, хороший жандарм должен уметь выдумать причину отлупить тебя дубинкой.

Проходя вдоль камер, я краем глаза ознакомился с народом, населяющим их: среди оборванных головорезов не видно никого из моих друзей. Это одновременно говорит о многом и не говорит ни о чём. Причин, по которым только я один околачиваю нары, бессчётное множество. Моих друзей могли, скажем,.. отпустить и дать денег на дорожку.

Вот меня вывели из подвального помещения. Залитые светом ламп коридоры и темнота за окнами говорят, что ночь ещё не кончилась. Я ожидал встретить полуденное солнце.

Первый в году снегопад продолжается.

– Сюда давай, – направляет меня по путаным коридорам конвоир.

Сейчас в отделении жандармерии немноголюдно. Странно, я ожидал, что бойня на мосту загрузит несколько десятков сотрудников на долгую бессонную ночь. Получается, что абсолютно ничего не смыслю в работе органов охраны порядка.

– Сюда.

За дверью меня уже ожидают двое. В глазах на порядок больше интеллекта, так что эти уже похожи на дознавателей. В комнате всего три стула, стол и лампа на нём. Меня усадили на единственный свободный стул и окружили. Ей богу, в таком плотном кольце верзил стало неуютно.

– Нет, можете нас оставить, – решил обойтись без лишних ушей дознаватель.

– Ясно, – ответила троица чуть ли не хором и удалилась. Уж больно недовольно они вдевают дубинки в петли.

Я внимательнее пригляделся к парочке напротив: высокие, сухие, с хитрым прищуром под кустистыми бровями, узкие носы, под которыми распускаются лихие усы. Жандармы донельзя похожи, словно это родственники, если не зеркальные отражения. Ещё они мне напоминают бравых кавалеристов со старых картин – там все всадники писаны с похожих образов.

Они выглядят озлобленными и суровыми, хотя я-то знаю, что это просто они настолько серьёзны. При этом, на их лицах отчётливо читается интеллигентность, поэтому я могу рассчитывать на вежливое обращение. Эти двое, например, даже не прихватили дубинки.

Один из них достал блокнот, не сводя с меня пристального взгляда. Второй, скосив усы набок, приступил к допросу:

– Назовите себя.

– Виктор Римель, – не моргнув глазом соврал я.

Но на первом же вопросе я оступился. Только приготовившийся писать жандарм поднял голову и недовольно заметил:

– Как Вы тогда объясните, что два человека уже назвали Вас Августом?

– Это моё прозвище, я родился в августе.

– А фамилия Хромер из-за того, что Вы металл хромировали?

Времени на ответ мне не дали – второй дознаватель рубанул напрямую:

– Скажите, Вы иоаннит с Альбиона?

– Нет, Август – это моё прозвище, а фамилию я приставил себе, потому что звучит. Да, получилось, как у того колдуна с острова. Но будь я им, превратился бы в дым и утёк из камеры… или сжёг бы отделение дотла – не знаю, на что он там способен.