Эет преклонил колени. Волосы цвета светлого золота рассыпались по плечам и спине.

— Благослови, богиня, и прими моё служение. Кроме меня, сейчас больше некому позаботиться о Твоём Храме… И если не будет дерзостью для Твоих ушей молитва обычного зомби, то прошу: сохрани мою Госпожу. А я сделаю всё, чтобы сохранить Твой Алтарь!

Солнечный луч скользнул по лицу богини, и зелёные глаза заискрились шаловливо и лукаво.

Эет встал с колен и пошёл в коридор с кельями. Толкнув двери в первую же комнатку, он обнаружил шкаф. Дверцы покрывали тенёта и паутина, но вещи внутри нисколько не пострадали от времени. Они пахли свежестью и горной лавандой. Наверное, какая-нибудь бытовая магия…

Эет подобрал себе тунику поскромнее и удобную обувь. А потом вышел и медленно двинулся по переходам к лестнице в подземелье.

Богиня, как же красив оказался Храм!…

Юноша останавливался и подолгу любовался картинами на стенах. Конечно, краски поблекли от слоя пыли, но даже сквозь неё ещё можно было рассмотреть тайные сюжеты, хранимые от глаз посторонних.

Массивные двери, украшенные резьбой и инкрустациями, вели в неведомые переходы; из мраморных корон световых колодцев, завораживая, струились солнечные лучи…

Но вот и лестница!

Ступени, как дни жизни… приводящие к великой тьме.

У подножия Эета всегда охватывал необъяснимый страх – но на сей раз ужас накатил с такой силой, что молодой человек чуть не кинулся назад. Только знание, что там, за дверями, лишь коридоры и святилище, остановило юношу.

Он коснулся дверей – и они распахнулись перед ним.

Эет в полной темноте стоял перед входом – и вдруг понял, что понятия не имеет, куда идти.

Ни малейшего.

В лесу он вспоминал дорогу, узнавая места, запахи и шорохи, но здесь…

Здесь не было ни звуков, ни запахов, ни света. Он всегда ходил здесь, повинуясь лишь инстинкту.

Пробудившееся сознание намертво блокировало все инстинкты, что знали дорогу через лабиринт.

Пробудившееся сознание услужливо подсказывало, что там полно ловушек…

Эет медленно, шаг за шагом, пятился вверх по лестнице.

Он не мог дойти до тайного святилища! А если бы дошёл, то вряд ли бы отыскал обратный путь.

Чёрт возьми… ведь не обязательно стеречь этот Алтарь, сидя перед ним, верно?

Юноша развернулся и решительно пошёл наверх. Какого чёрта! Он не сторожевой пёс. У него пробудилось сознание, он может и должен жить, как человек, а не как животное! А Алтарь… Он разыщет путь к Алтарю, чтобы ухаживать за святыней богини, как это делали жрецы, но сначала… сначала он должен найти план переходов. Или магическое заклинание, что указало бы дорогу к святилищу.

У него впереди целая вечность.

За спиной мягко сомкнулись двери лабиринта. Их замок зазвенел, как лёгкий поддразнивающий смех…

Эет

Эет решительно поднялся наверх и направился к коридору с кельями.

Он обследовал комнаты одну за другой. Все они были обставлены одинаково, во всех одинаково царило запустение. Вид из окон тоже не отличался разнообразием: с одной стороны отовсюду лучилось полуденными бликами море, с другой – простирался бескрайний лес, скрывший под собой руины столицы. Эету, при таком скудном выборе, по большому счёту было всё равно, в какой келье поселиться.

Он облюбовал себе угловую комнату, ближайшую к Верхнему храму – ту, где нашёл себе одежду по размеру.

Юноша вымел горы пыли и путины, смахнул с окон целый слой грязи, вышвырнул с постели истлевшее бельё и застелил новое, из шкафа, которое сохранила магия святых отцов.

Таким образом, приведя комнатушку в более или менее уютный вид, Эет принялся за ревизию полученных в наследство от прежнего жильца вещей в шкафу.

Обнаружившееся там изобилие даже смутило юношу. Он не привык к тонким тканям и драгоценной выделке. И, хотя фасон большинства вещей отличался сдержанностью, а подчас и скромностью – жрецам не подобало суетно стремиться к роскоши, – деревенскому мальчишке гардероб показался великолепным. Совсем не хотелось портить такие чудесные вещи, бродя в них по пыльным коридорам или охотясь в лесу.

"Что ж, я поищу что-нибудь попроще внизу, в комнатах для прислуги!" – рассудил Эет. Впрочем, поиски не были срочными: новая белая туника – пусть и с вышитой золотой каймой по подолу – его вполне устраивала, и потому юноша продолжил обустраивать свою новую комнату.

Из соседней кельи он принёс к себе снабжённый кремниевым бойком изящный светильник, в котором сохранилось масло, и, вспомнив, как дома помогал матери со свежими занавесками, беленькими и отутюженными, развешивая их на окнах, повесил и себе на окно тонкую ткань.