Ко времени описываемых событий Андрей Константинович, как известно, сделался генералом. Виктория Дмитриевна за то же время выросла до владелицы крупной строительной фирмы, что, по ее убеждению, было эквивалентно воинскому званию мужа – это, заметьте, как минимум.

Женщин вечно тянет командовать. Хитроумные дочери Евы умудряются вить веревки даже из находящихся на пике славы императоров. Что тут говорить о генерале, у которого жена – сама себе генерал! Тем не менее, Андрей Константинович стойко держал оборону и в стратегическом плане позиций не сдавал, хотя в чисто тактическом смысле частенько предпочитал изнурительной позиционной войне бескровную капитуляцию.

В общем, когда жена позвонила ему прямо на службу и приказным тоном напомнила, что на даче надо бы подрезать виноград, поправить завалившийся декоративный плетень и почистить пруд – тоже, мать его, декоративный, ею же и затеянный на многострадальную голову мужа, – Андрей Константинович слегка вспылил и, благо подчиненных поблизости не наблюдалось, подробно, обстоятельно напомнил Виктории Дмитриевне, что находится на работе и, между прочим, не в бирюльки там играет.

В ответ ему было сказано, что у нее, Виктории Дмитриевны, внезапно и срочно образовался бизнес-форум в Нижнем Новгороде, пропустить который она никак не может – просто не имеет права. И она туда едет – не собирается поехать, не планирует, как кому-то, возможно, хотелось бы, а именно едет – находится уже на полпути и твердо намерена добраться до финиша. Ввиду этого водитель Леша еще с утра отвез домработницу Зину со всеми имевшимися в доме продуктами на дачу. А потом, когда Зина со всем управилась, доставил ее обратно в город, поскольку у нее, Зины, сестра на сносях и вот-вот должна родить. Леше Виктория Дмитриевна с барского плеча подарила отгул – водитель-то ее, ей и решать, – и, таким образом, на даче Андрея Константиновича ждали украинский борщ, фирменные Зинины котлеты, завалившийся плетень и все прочее, а дома – пустая квартира и пустой, выключенный холодильник. Да, и имей в виду, борщ надо съесть быстро – самое большее, за два дня. Он на мясе и долго стоять не может – прокиснет…

«Уже бегу, – светским тоном пообещал Андрей Константинович. – Вот только галоши надену. Да пропади он пропадом, твой борщ! Ты что, не понимаешь, чем я тут занят?!»

И бросил трубку. А уже через десять минут, слегка остыв и здраво рассудив, что жена у него одна, а работы, как с ней ни воюй, меньше не становится, перезвонил и спокойно уточнил, что именно нужно сделать с плетнем – укрепить, перебрать, подкрасить или снести к чертовой бабушке.

В ответ ему так же спокойно, хотя и с неодобрительной прохладцей – будешь знать, как трубками швыряться, – дали все необходимые ЦУ. А в заключение чуточку потеплевшим тоном добавили, что выходные потому так и называются, для того и предназначены, чтобы куда-нибудь выйти, размяться, сменить обстановку и проветрить закисшее в прокуренном кабинете, натруженное за неделю до кровавых мозолей серое вещество.

И это была чистая правда. Тем более что путь до дачи был не такой уж далекий, и место это Андрей Константинович очень любил. Любил и старался, как положено дачнику, делать там все своими руками, не прибегая к услугам наемных шабашников и безответных солдатиков срочной службы. Потому-то, наверное, и плетень завалился – от большой любви и непревзойденного генеральского мастерства…

Словом, Андрей Константинович клятвенно пообещал, что отправится на дачу сразу же, как освободится, и сделает там все, что сможет. «Не все, что сможешь, а просто все», – поправили его, и он покорно, чтобы не ввязываться в ненужный спор, согласился. Чем порадовал не только жену, но и того, кто внимательно прислушивался к их разговору, сидя за рулем находящегося в розыске черного «БМВ». «Вот, – поставила каменную точку в разговоре Виктория Дмитриевна. – Лучше займись полезным делом на свежем воздухе, чем секретарш по ресторанам выгуливать, Джеймс Бонд».

«Секретарша» генерала Тульчина была без малого двухметровым мужчиной, весила больше центнера, носила густые черные усы и звалась капитаном Смоляковым. Выгуливать данный экземпляр по ресторанам Андрей Константинович мог бы разве что в страшном сне, навеянном полной луной и чересчур плотным поздним ужином. Но информировать об этом супругу он не стал, как не стал и спрашивать, что это за бизнес-форум где-то у черта на куличках так срочно и неотложно образовался именно в выходные. Задавать такие вопросы, да еще по телефону, не видя глаз собеседника, бессмысленно: правды, если она неприглядна, тебе не скажут, а ответ, которого ждешь, известен и так. Кроме того, Андрей Константинович привык доверять жене, а пара-тройка осторожных, профессионально проведенных проверок показала, что доверие это не беспочвенно. За эти проверки генералу до сих пор было стыдно – наслушался историй про супружеские измены, всполошился, дурень: а моя-то чем лучше? А она таки лучше – лучше, и точка.

А если в какой-то момент все-таки окажется, что это не так, что она как все – ну, что ж, ему не привыкать. Людям, даже самым лучшим из них, свойственны слабости. Вон, даже Федя Потапчук, на что, казалось бы, железный, мировой мужик, и тот не выдержал, сломался, поддался искушению подкопить перед пенсией легких деньжат на старость. Чтоб не на лавочке у подъезда, не в домино да шахматы под кефир с такими же, как сам, старыми, никому не нужными хрычами, а на роскошной яхте посреди лазурного моря, с видом на живописные берега и в компании длинноногих загорелых девиц модельной внешности…

Это бывает – в последнее время, к сожалению, так часто, что уже фактически превратилось в норму. Потому что, оставаясь честным, когда все вокруг гребут под себя обеими руками, чувствуешь себя дурак дураком. А еще – никчемным лентяем, ни на что не годным бездельником, неспособным обеспечить себе и своим близким достойный – хотя бы такой, как у всех вокруг, – уровень благосостояния. Вот и нянчись со своей честностью, поправляй свои трухлявые плетни, пока жена-добытчица трудится, как пчелка, заводя деловые связи на бизнес-форуме…

Он и поправлял – осмотрел повреждения, найдя их серьезными, но не катастрофическими, прихватил в сарае топор и не спеша, со вкусом прогулялся в заросший ивняком овражек на приречном заливном лугу. Там нарубил приличную, в полный обхват, охапку лозы, очистил от веток с листьями и коры, досыта накормил местное комарье и тронулся в обратный путь. Он любил работать руками, поскольку эта простая механическая работа оставляла свободной голову. Здесь, на вольном воздухе, под размеренное тюканье топорика и шелест ложащейся на землю лозы, мысли текли легко и плавно, раздражение отступало, и то, что могло поранить, ранило уже далеко не так больно – по крайности, не насмерть, а легко, как пуля на излете.