— Не имею представления.

— Твой недавний успех вызвал похвалы и зависть.

— Я привыкну к этому.

— А ты не хочешь уехать за границу? А, прости! Я забыл о твоей скорой свадьбе. Я не смогу там присутствовать, но всем сердцем буду с тобой.

Тут какой-то посол подхватил его под руку и увлек в сторону: миссия будущего дипломата уже начиналась.

Рамзес почувствовал, как нездоровое опьянение охватывает его: он походил на корабль с разбитым рулем, на дом, стены которого шатаются. В ярости, он далеко отшвырнул кубок и поклялся себе, что больше никогда не опустится до такого состояния.

На рассвете охотники отправились в западную пустыню. Рамзес оставил своего пса на Амени, который хотел попытаться найти ключ к загадке бракованных чернильных брусков. Днем он собирался опросить всех ответственных за изготовление чернил, чтобы найти след, ведущий к виновнику.

Шенар с высоты своих носилок попрощался с отбывающими на охоту, в которой он не участвовал, и призвал богов быть милостивыми к храбрым людям, послав им богатую добычу.

На легкой повозке, где возничим был старый воин, Рамзес с радостью возвращался в пустыню. Ибисы, антилопы, рыси, леопарды, львы, пантеры, олени, страусы, газели, гиены, зайцы, лисы… — здесь беззаботно обитала разнообразная живность, и ей были страшны лишь нападения человека.

Распорядитель охоты все предусмотрел заранее: многие повозки были нагружены провизией и глиняными кувшинами со свежей прохладной водой, за повозками следовали хорошо натасканные собаки. Захватили даже палатки на случай, если преследование какого-нибудь зверя затянется до ночи. Охотники укладывали веревки, готовили новые луки и большое количество стрел.

— Что предпочитаешь, — спросил возничий у Рамзеса, — убивать или ловить?

— Ловить, — ответил Рамзес.

— Тогда возьми веревку, а я буду орудовать луком. Убивать необходимо, чтобы выжить, никому от этого не уйти. Я знаю, кто ты, сын Сети, но перед лицом опасности мы все равны.

— Это не так.

— Ты что, до такой степени веришь в свое превосходство?

— Напротив, в твое, ведь у тебя больше опыта, для меня же это первая охота.

Старый возничий пожал плечами.

— Ладно, довольно разговоров. Следи за местностью и предупреди меня, если увидишь дичь.

Ни перепуганная лисица, ни тушканчик не задержали внимание возничего, который оставил, их на добычу другим. Плотная группа охотников вскоре рассеялась.

Сын Фараона заметил стадо газелей.

— Великолепно! — воскликнул его напарник, — бросаясь в погоню.

Три газели, старые, или больные, отделились от остальных и углубились в русло высохшего уэда, который змеился между двумя скалистыми берегами.

Повозка остановилась.

— Здесь придется идти пешком.

— Почему?

— Почва слишком неровная, и колеса могут повредиться.

— Но газели уйдут далеко вперед!

— Нет, я знаю это место. Они укроются в одной пещере, где мы их легко найдем и убьем.

И они пустились в путь, не обращая внимания на тяжесть оружия и провизии, устремленные к одной цели, шли три часа подряд. Когда жара стала невыносимой, они остановились в тени горного уступа, на котором росли растения с мясистыми листьями. и позавтракали.

— Устал?

— Нет.

— Ну тогда у тебя есть чувство пустыни: она либо лишает сил, либо придает энергии, дает второе дыхание, возобновляющееся всякий раз, когда ступаешь на раскаленный песок.

Куски скалы откалывались, скатывались по склонам и падали на дно высохшего потока. Трудно было представить себе, что в сердце этой красной бесплодной земли может течь река-кормилица, что там есть деревья и возделанные поля. Пустыня была иным миром посреди мира людей. Рамзес осознал непрочность своего существования и одновременно — силу, которую стихии могли сообщить открытой им душе. Бог создал пустыню, чтобы человек хранил молчание и внимал голосу тайного огня.

Старый возничий проверил стрелы с кремниевыми остриями. Закраины оканчивались двумя выступами с закругленными краями, которые служили грузом.

— Стрелы не лучшие, конечно, но нам и такие сойдут.

— Пещера еще далеко?

— Примерно в часе ходьбы. Ты хочешь вернуться?

— В путь!

Ни змеи, ни скорпиона… Казалось, в этой унылой местности не было ни одной живой души. Может быть, они зарывались в песок или укрывались под скалами, дожидаясь прохладного вечера, чтобы выйти из своих укрытий.