— Мой друг, я заклинаю вас, не заставляйте меня содрогаться при мысли, что такие страшные существа действительно существуют.

— Поверьте, Чарльз, мне и самому не хотелось бы навязывать вам признание такого зла, но вы должны понять, что сохраните полное достоинство, освободив себя от клятв и обещаний, данных Флоре.

— О, небеса! Нет, нет!

— Чарльз, умоляю! Подумайте о последствиях подобной связи с проклятым семейством.

— Ах, Генри, неужели вы считаете меня таким невосприимчивым к доброте и настолько потерянным для благородных импульсов? Неужели вы думаете, что из-за каких-то домыслов и суеверий я могу отказаться от любимой девушки, которая владеет моим сердцем?

— Чарльз, повторяю, вы будете полностью оправданы.

— Да, иногда осторожность может служить оправданием. Есть тысячи ситуаций, в которых человека можно оправдать за разумную трусость. Но такая боязливость не имеет никакого отношения к благородным поступкам. Я люблю вашу сестру! И даже если бы весь потусторонний мир объявил ей войну, я все равно любил бы ее. Наоборот! Это стало бы моим священным долгом, и я оградил бы Флору от такого зла, будь оно возможным.

— О, Чарльз! — растроганно воскликнул Генри. — Я восхищен вашей щедростью души и не могу удержаться от похвал. Но давайте на время забудем о чувствах. Скажите, если бы вам довелось увидеть вампира своими глазами, вы поверили бы тому, что написано об этих существах?

— На что вы намекаете?

— На одно из жутких суеверий о том, что жертва, чья кровь послужила трапезой вампиру, сама становится после смерти такой же адской тварью и начинает навещать других людей для той же страшной цели.

— Все это чистый бред, — ответил Чарльз. — Бред сумасшедшего!

— Да, в этом есть аспект безумия, — согласился Генри. — Если вам так будет спокойнее, вы можете считать, что я сошел с ума.

"В их семье творится что-то неладное", — подумал Голланд. Эта мысль была такой мучительной и горькой, что он невольно застонал.

— Вот видите, — печально добавил Генри. — Мой рассказ уже оказал на вас губительное воздействие. Чарльз, позвольте мне присоединиться к просьбам Флоры. Она искренне любит вас, а для нас вы уважаемый друг. Прошу вас, уезжайте. Оставьте этот дом наедине с его бедами. Уезжайте, Чарльз, и возьмите с собой все наши лучшие пожелания. Поверьте, здесь вы счастья не найдете.

— Нет, никогда, — вскричал Голланд. — Я поклялся в верности вашей сестре. И я не собираюсь из-за всяких домыслов трусливо убегать от девушки, которую люблю. Если же Флоре грозит опасность, то я отдам за нее свою жизнь.

Несколько мгновений Генри не мог произнести ни слова от переполнявших его эмоций. Затем он печально прошептал:

— О Боже, чем мы заслужили эту кару? За какие грехи мы стали жертвами подобного возмездия?

— Не говорите так, Генри, — оборвал его Чарльз. — Давайте не будем тратить время на бесполезные жалобы, а лучше сложим наши силы для преодоления грозящей опасности. Я ведь даже не верю в существование того вампира, который, по вашим словам, напал на Флору.

— А доказательства?

— Послушайте, мой друг. Пока я сам не увижу вампира, чье существование доселе считалось невозможным, никакие рассказы о нем не произведут на меня впечатления. Мне кажется, что в данном случае причиной являются какие-то людские ухищрения.

— Но какие ухищрения могли бы создать существо, о котором я вам рассказал?

— Не знаю, хотя я не прочь разгадать эту загадку. Вы не могли бы приютить меня на время?

— Вы будете приняты с огромным радушием. Считайте наш особняк своим домом и пользуйтесь его имуществом, как вам заблагорассудится.

— Я не сомневался в вашей доброте. Скажите, а вы не против, если я побеседую с Флорой на эту странную тему?

— Конечно, не против. Но соблюдайте осторожность и не говорите ей того, что может напугать ее.

— Я буду деликатным. Вы сказали, что Джордж, мистер Чиллингворт и этот мистер Маршдел осведомлены в подробностях дела?

— Да.

— То есть с этими людьми я могу обсуждать любые темы, связанные с вампиром?

— Конечно.

— Я собираюсь переговорить с каждым из них. Успокойтесь, Генри. Возможно, это дело, которое на первый взгляд кажется таким ужасным, вскоре лишится своей устрашающей стороны.

— Если сейчас меня что-то и может обрадовать, — сказал Генри, — то только ваше согласие рассмотреть эту тему с присущей вам трезвостью мысли.

— Почему вы вкладываете в свои слова столько надежды? Ведь я могу, в конце концов, согласиться с вами и признать существование вампира.

— И что тогда?

— Вы же сами сказали, что если вес доказательств заставит нас признать существование таких существ, то нам придется принять и все народные поверья, связанные с ними.

— Да, я это сказал. Но где уму остановиться, коли мы начинаем открывать для себя подобные вещи?