– И-и, прямо скажу-с, красавица писаная, ходил, бывало, за ней, любовался лицом и статью.

– Стоп! Запомните, господин Журиков, если краса этой девицы хоть немного потускнеет, то я сделаю вас глухонемым. Не дотрагиваться до нее ни рукой, ни голосом, поняли?

– Так точно-с, господин капитан, как не понять. Свеженькое мясцо всегда вкуснее будет-с. Не извольте беспокоиться.

…Предупредительность продавцов приятно поразила Таню. Перед ней выкладывали все новые – одно другого лучше – платья, куски тканей, привлекательные украшения, словом, все лучшее и сравнительно недорогое. А когда, потратив массу времени, она определила, что ей необходимо, продавцы дружно заявляли, что это их подарок.

– Бери, пожалст, генацвалос нана. За-ачем обидыш.

Стоило времени и настойчивости, чтобы уплатить наконец за товар. Таня вышла из магазина, и… в груди ее что-то оборвалось.

Перед ней стоял тот самый севастопольский плюгавенький шпик. Не было только усиков. Рядом с ним – два грузинских полицейских.

– И-и, – обрадовался Журиков, – мое вам почтение-с, Татьяна Константиновна. Вот и пришлось свидеться-с. Вы арестованы.

– Арестована? Позвольте, за что?..

В глазах Тани отразилась растерянность, а по мере того как в сознание проникал нелепый смысл происшедшего, ее охватывал ужас.

– …Вы не имеете права… – шептали ее побелевшие губы.

– Не извольте беспокоиться-с, – угодно, но с ехидцей проверещал Журиков, – причину ареста вам предъявят, где следует…

Таня не слышала, что говорил ей этот человек, не могла собраться с мыслями…

Мимо на взмыленных конях проехали всадники, оставив на дороге розовые клубы пыли, со стороны пристани слышались звуки чонгури, они сливались с чистым голосом певца. И никому – ни всадникам, ни матросу, ни поющему человеку – не было дела до того, что здесь, рядом, так неожиданно немыслимая беда раздавила светлые надежды Тани.

…Диамбег вошел в кабинет коменданта порта твердо, как свой человек, оживленно поздоровался и сразу перешел к делу:

– Мной получен приказ арестовать полковника Наумова, если он появится на территории Грузии. Я должен доставить его обратно в Севастополь.

Вошедшему вслед за ним Шорину не понравилась попытка диамбега взять все на себя: «Мной получен… Я должен…»

– Я протестую! – возмутился капитан Шорин. – Мы его выследили, мы его и возьмем. Вы должны лишь помочь нам.

– Стоп! – Дзидзигури подошел вплотную к капитану. – Вы кто?

– Помощник начальника сыскного отдела управления контрразведки Крыма.

– Какого государства? Вот-вот, а здесь Грузия. Предъявите визу на въезд. Нет?

Контрразведчик растерялся.

Дзидзигури снисходительно улыбнулся.

– Арестованного я обязан передать военному коменданту для последующего препровождения в Севастополь. Но… – Он резко повернулся к подполковнику Дзюбе: – Вы не возражаете, если я передам арестованных представителям крымской контрразведки, а не вам?

– Ради бога. У меня и своих забот хватает.

– Это уже решение союзника, а не противника, – обрадовался Шорин. – Очень…

– Стоп! – И, обращаясь к коменданту: – Господин подполковник, где сейчас Наумов?

– Кажется, он в продовольственном отделе.

– Вы не возражаете, если мы арестуем его в вашем кабинете?

Подполковник Дзюба недовольно скривился, щелкнул пальцами, но Дзидзигури не дал ему высказать свое мнение.

– Внешне это будет выглядеть вполне пристойно, – сказал он. – И если вы не желаете быть свидетелем, найдите повод удалиться, как только он войдет.

Комендант позвонил дежурному:

– Пригласите ко мне полковника Наумова. Ему звонят из города.

Павел Алексеевич вошел в кабинет, поздоровался и, увидев двух капитанов – русской и грузинской полиции, бросил взгляд на телефон – трубка его лежала на рычаге. Наумов все понял: это – арест. Он машинально оглянулся. Сзади у двери стояли двое полицейских, направив на него наганы…

– По какому праву? – резко спросил Наумов.

Ответил капитан Шорин:

– Вы арестованы, как агент красной разведки.

Наумов гневно глянул на него:

– Вы, капитан, думаете, что говорите?.. За такие слова платят головой!

– Ну что вы, господин Наумов, я ведь только выполняю приказ полковника Богнара.

– Ференца Карловича? – удивился Наумов. – Позвольте усомниться. Мы с ним добрые приятели, и смею…

– Стоп! – оборвал его Дзидзигури. – Арестованный ничего не смеет.

Он сорвал с Наумова погоны, надел наручники.