Пароход подошел к рейду – месту якорной стоянки. Старший помощник скомандовал:

– Отдать якорь!

Послышался стук скинутых стопоров, цепь загрохотала в клюзах, раздался гулкий плеск воды от падающего якоря… К борту подошло несколько магун,[23] рейдовый катер прибуксировал лихтер.[24] Как только закончили «травить» якорь, они начали швартоваться под погрузку.

«Странно, – подумал Наумов, – по приказу пароход должен приступить к разгрузке не сразу по прибытии, а с наступлением темноты. Что бы это могло значить?»

Это было тем более непонятно, что рядом на рейде загружалось американское судно «Фабари». То самое судно, которое недавно доставило в Севастополь из Нью-Йорка четыреста тридцать шесть пулеметов «кольта», более трех тысяч винтовок, два с половиной миллиона патронов и большое количество военного имущества. Теперь его люки, словно пасти морского чудовища, заглатывали в свое чрево штабеля ценных сортов леса, ящики ароматного грузинского чая, рулоны ковров, паласов и тюки золотого руна.

Видно было, что на «Фабари» торопятся закончить погрузку, но перевозка товаров от грузовой пристани к пароходу тормозится из-за нехватки рейдовых катеров, баркасов, лихтеров, шлюпок, магун. И несмотря на это, часть их перебросили для разгрузки парохода под трехцветным флагом России… «Неужели время выступления колонны изменилось?»

На борт поднялся сухопарый офицер. Его сопровождал молоденький подъесаул.

– Начальник перевалочной базы подполковник Дзюба, – с достоинством представился офицер. – С благополучным прибытием, господа.

После обмена приветствиями Мышлаевский спросил:

– Вы, подполковник, первый, кого мы увидели на земле древней Колхиды. Простите, пожалуйста, нас: чем она сейчас живет?

Дзюба поморщился, поежился, будто его заставляют съесть зеленую сливу.

– Плохо говорить о плохом, господа.

– И все-таки, очень коротко…

Комендант картинно развел руками:

– Ну какое, скажите, нормальное правительство может заключать дружественные договоры и с англичанами (они стремятся колонизировать страну), и с крымским правительством, и с Советской Россией?

– С Советской Россией? – опешил Трахомов. – Да это же… – последовал яростный мат.

Мышлаевский медленно повернулся, осуждающе покачал головой:

– Все, что вы этим сказали, не раскрывает существа дела. Но если вы желаете знать, то могу вас информировать, – сказал он и, не ожидая ответа, продолжал – Седьмого мая сего года между так называемой ЭР-СЭ-ФЭ-СЭ-ЭР и Грузией заключен мирный договор. Ной Жордания взял на свое правительство обязанность разоружать и интернировать в концентрационные лагеря наши войска, находящиеся в Грузии, а также обязался удалить из страны английские войска.

Трахомов ошеломленно молчал.

– Но вы, господа полковники, не должны отчаиваться, – продолжал Мышлаевский. – Я верю не в Жордания, подписавшего договор, а в Ноя Жордания, сказавшего на Учредительном собрании Грузии: «Запад или Восток – вот вопрос, который поставлен перед нами, и здесь колебания невозможны… Поэтому я здесь должен решительно заявить: предпочту империалистов Запада фанатикам Востока». То есть большевикам, – уточнил Мышлаевский.

– Раз виляет хвостом – продаст, – заключил Трахомов.

– Зачем? Проход отряда с оружием и боеприпасами через перевал согласован с правительством Ноя Жордания. Так что смело вперед…

Подполковник Дзюба с беспокойством слушал высокого чиновника из Крыма.

– Я это подтверждаю, господа, – воскликнул он, едва Мышлаевский закончил. – Мной получены все необходимые санкции.

– Ну, и слава богу, – успокоился Трахомов. – Что вы еще нам расскажете?

Подполковник посмотрел на Мышлаевского. Наумов воспринял его взгляд как стремление узнать, не слишком ли высокие сферы он подверг критике, свалив их к тому же в одну кучу. Не уловив одобрения, Дзюба опустился пониже:

– А послушайте, о чем ведут разговоры в салонах грузинских князей. О судьбах родины? Нет! О последнем представлении кинематографа, о популярности и ангажементах киноактера Макса Линдера. В России господствует пролетариат, а здесь – грузинская богема.

Зиновий Акимович недовольно поморщился и поднял перед собой удивительно длинный и тонкий палец. Будто дирижер, который, услышав фальшь, останавливает игру оркестра.

– Богема – не пролетариат. Мне, господа, хотелось…

Трахомов беззастенчиво перебил его:

– Меня, подполковник, интересуют не салоны князей, а военно-политическая обстановка в Грузии.

Подполковник, почувствовав в голосе старшего по званию твердость, подтянулся и стал докладывать по-военному, коротко и четко:

– Коммунисты, господин полковник, начали действовать нагло, в открытую. В ряде районов они подняли восстание, в Южной Осетии объявили Советскую власть. В Батуме большевики взорвали английский пароход «Свет», который готовился отойти в Крым с грузом бензина и нефти.