Во время похорон Саша и Безлетов перешли на "ты", но потом не виделись несколько лет, и за это время кратковременная близость затерлась. Знакомство их продлилось, когда неожиданно выяснилось, что Сашина подруга учится философии у Алексея Константиновича. Она так и спросила, когда Саша как-то встретил ее возле аудитории после завершения занятий:

–  А вы знакомы с Алексеем Константиновичем, который учит нас философии?

В это время Саша жал Безлетову руку и, оценивая плотную основательность его рукопожатия, а также преподавательскую осанку, благоразумно решил забыть, что они на "ты":

–  Да, мы знакомы… с Алексеем Константиновичем.

Несколько раз они так пересекались в коридоре университета, походя обменивались рукопожатиями, пока Саша не рассорился со своей подружкой по пустой и забытой ныне причине и снова ненадолго утерял из вида Безлетова. Но вот не далее месяца назад случился местный митинг "Союза…", и Саша столкнулся с Безлетовым сразу после завершения привычно шумного, с элементами эпатажа действа.

–  Я наблюдал, как вы там… кричите… - мягко, совсем уже по-профессорски улыбаясь, сказал Безлетов. Саша давно отвык ощущать стеснение по поводу своих, так сказать, политических пристрастий. (На самом деле, это никогда и не было политикой, но сразу стало тем, наверное, единственным смыслом, что составил Сашину жизнь.) Однако в этот раз он испытал слабое подобие неловкости. Быть может, из-за своей осипшей глотки, только что выкрикивавшей "Президент, уйди сам!". Быть может, из-за того выражения забубённой озлобленности, которое он нес, не стирая, на лице, - вдосталь наобщавшись с хамоватой милицией, по недоразумению не повинтившей их в этот раз: обычно по завершении митинга они тащили "союзников" в участок, где в сотый раз фотографировали их и снимали "пальчики".

Короче, Саша не успел перестроиться и смотрел на Безлетова, с трудом вылепив странную улыбку на лице. Тот неожиданно рассмеялся - очень хорошим, потому что молодым и честным смехом - и сказал:

–  Трудно вам будет.

Безлетов пригласил Сашу зайти на кафедру поговорить ("Можешь с друзьями…"), причем зазвал так, что Саше захотелось придти. Были и другие причины для визита - помимо искренней благости тона Безлетова.

Отец Саши был образованным человеком - без пяти минут профессор. Несмотря на такое родство, Саша всегда ощущал себя несусветной дворнягой. Может, оттого, что был недоучкой и нужные книги начал читать только после армии, от которой его не смогла отмазать мать, простая, в сущности, женщина.

Может, и потому еще недоставало Саше уверенности, что отец никогда им не занимался, даже разговаривал с сыном редко. Так сложилось: отец и не нуждался в общении, а Саша не навязывался; впрочем, можно и наоборот - отец не навязывался, а Саша тогда не нуждался еще.

Но с недавних пор Сашино дворняжье самоощущение повлекло его к людям, которые, как казалось, лучше постигли устройство мира - посредством хотя бы освоения тех печатных источников, до которых у Саши не доходили руки. Безлетов поднял глаза, или, скорей, брови. Определенно, он стал похож повадками на маститого театрального актера.

–  Саша?

–  Мы просто так зашли.

–  Да, я приглашал, я помню…

Они стояли в коридоре. Безлетов пожал всем руки, внимательно разглядывая пришедших и не улыбаясь. Невысокий, с прямыми темными волосами, круглые плечи. Раньше, помнил Саша, Безлетов все время хлопотал лицом, словно находился в неустанном поиске правильной эмоции и точного слова. Сейчас стал спокоен, и даже щеки несколько обвисли, отчего лицо выглядело чуть брезгливым.

–  Знаете, я уже закрываю кафедру, - сказал он.
– Тут напротив кафе недорогое и тихое. Может быть, там посидим? За чашкой чая?

–  Давайте… - согласился Саша, хотя денег у него осталось не очень много.

–  Я забегу в деканат и… буду… - пообещал Безлетов. Пацаны снова прошли мимо строгого вахтера и спустя две минуты оказались в кафе. Оно было полупустым, и музыка, действительно, играла тихо. В углу мерцал телевизор. Экран изображал мужчин в шлемах и на мотоциклах. Взметая грязь на поворотах и часто падая, они ездили по кругу.

Принесли меню, Саша поднял первый лист покрытой кожей книжки указательным пальцем, заранее зная, что ничего заказывать не будет.

–  У меня еще есть деньги… - сказал Рогов. Никто его об этом не спрашивал, но вопрос висел в воздухе. Все, конечно же, оживились.

–  По пиву?
– спросил Рогов.

–  Я не буду… - сказал Негатив.
– Чай?

–  Ничего не буду… - Негатив умел отказываться так, что больше не предлагали.

Все закурили, осматриваясь.

Безлетов вскоре пришел, строгий, в темной короткой куртке, с портфелем. Когда он снял куртку, Саша приметил обозначившийся живот Безлетова.

Он молча присел, портфель поставил возле стула, тоже достал сигареты.

"У него не растет щетина, - вдруг заметил Саша.
– Белое лицо. Умное и, наверное, красивое… Как он брови смухрил, а…"

Неслышно явилась официантка, Безлетов заказал кофе.

Пауза затягивалась.

Саша нарочно молчал - ему не понравилась встреча еще в университете.

"Чего он насупился?
– думал он, глядя в лицо Безлетова.
– Я у него денег занял?"

–  Все бузите?
– спросил Безлетов, прикурив и чувствуя на себе пристальный Сашин взгляд.

–  А что остается?
– ответил Саша риторически, сразу поняв, что речь идет о московском погроме.