– Вы ошиб...

– Только не съедай всё сразу, - не слушал хозяин.
– Война-то ещё чёрт знает, сколько времени может протянуться. Когда если уж совсем невмоготу будет, тогда съедай баночку. Лучше бы тебе и бабу свою не кормить, но тут уж — тебе решать... Не ошибись только. Ни одна баба не стоит банки тушёнки, когда жизнь на кону... Эти-то все рано или поздно передохнут с голоду, если война затянется. А ты должен выжить, сынок. Ты понял? Выжить!

– Да, да, я понял, - закивал Ллойд, чувствуя, что голова его распухла и вот-вот взорвётся.
– Я всё запомнил. Кажется.

Маклахен за подбородок поднял склонённую чуть не к коленям голову Ллойда, долгим взглядом заглянул ему в глаза.

– Ох, горе ты моё!..
– вздохнул он.
– Боюсь я за тебя, боюсь, что обойдут тебя... Но тут уж я ничего сделать не могу... Помогай тебе бог!.. Про деньги только молчи, заклинаю!

– Я... Я понял, да. Про деньги нужно молчать. Я буду молчать. И есть буду мало. Я не хочу есть.

– Ох, горе моё!.. Не знаю даже. Ты один тут на человека похож, остальные — вши.

– Беатрис — не вошь!
– возразил Ллойд, на всякий случай снова втягивая голову в плечи.
– И Гленда... И...

– Заткнись!
– оборвал Маклахен. И спохватился: - Не бойся, не бойся, сынок. Ты только сделай, как я говорю. Очень тебя прошу.

Хлопнула дверь. В полумрак гостиной ступила Беатрис. Присмотревшись, она заметила сидящих в углу.

– Маклахен!
– сердито произнесла она.
– Вы опять?

– Нет, он — снова, - оживился, Ллойд, услышав её любимый, успокаивающий, умиротворяющий голос.

– Прекрати, милый!
– строго сказала Беатрис.
– Стань уже, наконец, взрослым человеком.

Она всё чаще и чаще разговаривает с Ллойдом таким тоном, надо заметить. Но он, кажется, ничем не заслужил такого с собой обращения.

– Вот видишь, - многозначительно подмигнул Маклахен.
– Не забудь, не забудь, что я тебе говорил!

Он поднялся и, бросив недовольный взгляд на Беатрис, пошёл к двери.

– Какой он всё же... ужасный человек!
– сказала Беатрис, когда хозяин скрылся за дверью и шаги его стихли в коридоре.

Она подошла к Ллойду, присела рядом с ним, обняла за плечи.

Ллойду стало тепло, но душе было зябко. После разговора с хозяином, после окрика Беатрис душе было неуютно.

– Может быть, хозяин лучше, чем кажется, - пожал он плечами.
– Ты не думала об этом?

– Хотелось бы верить, - Беатрис удивлённо и задумчиво заглянула ему в лицо. – А что ему опять нужно было? Он не кричал на тебя?

– Кричал, - содрогнулся Ллойд.
– Но... но я тоже не стал молчать. Я сказал ему кое-что... Ты же видела, как он сразу присмирел.

– Правда?.. А что он просил тебя не забыть?

– Что просил?.. Это он... он угрожал мне.

– Мерзавец! Я же говорю, что это ужасный человек.

– Да кто бы спорил. Иногда он просто ужасен.

Он отвёл глаза под внимательным взглядом Беатрис. Чувствуя себя неуютно, поднялся, подошёл к радио. Включил. Радио не издало ни звука, кроме шипения и хрипов.

– Что-то с радио, - пробормотал Ллойд.
– Сломалось, может быть.

– Я думаю, радиостанция разрушена.

– Да?..
– он пожал плечами, не зная, что делать и говорить дальше и как избавиться от Беатрис. Толстый пакет за пазухой мешал, а кроме того, наверняка торчал и мог привлечь ненужное внимание возлюбленной и вызвать лишние вопросы, на которые ему пришлось бы врать. Врать не хотелось.

– Что ж, - произнёс он, растерянно оглядываясь.
– Пойду к себе.

– Ты не поцелуешь меня?
– загадочно улыбнулась Беатрис.

– Да, - кивнул он, осторожно ощупывая и поправляя свёрток.

– Да?
– подняла брови Беатрис.

– Конечно поцелую, - Ллойд неуверенно приблизился к ней.
– Властно и жадно, да?

– Ну-у... Да, - Беатрис улыбнулась. В лице её опять промелькнуло товыражение, которое так взволновало его перед салютом.

Он обратился к ней недолгим поцелуем и не почувствовал ничего, потому что думал о своём. Оторвавшись от Беатрис, ощупал свёрток — не высунулся ли тот наружу.

– У тебя что-то болит, милый?
– нежно и встревоженно спросила она.

– Нет, с чего ты взяла? У меня не болит что-то. Вот голова, разве, побаливает немного.

– Ты всё время трогаешь грудь.

– А, это... Просто сердце так колотится от счастья... Я люблю тебя.

– И я очень люблю тебя, милый!
– она обняла его за шею, прижалась.

– Тогда я пошёл?

– Ну, если тебе скучно со мной, - улыбнулась она.

– Да нет же!
– постарался он сдержать досаду.
– Мне совсем не скучно с тобой, Беатрис. Просто... Просто я хочу прилечь. Голова побаливает. И слабость такая. Во всём теле.