Его слова рвали мне сердце. Рафаэль как будто читал их для меня. От его голоса и интонации, я не знаю, я словно внезапно куда-то начал удаляться, и мне это не понравилось, потому что то же самое было с мамой, и я заставил себя оставаться в комнате вместе со всеми. Я не отрываясь смотрел на картину Рафаэля, вполуха слушая других, думая о ней, как вдруг до меня донесся вопрос Адама:

– Что ты видишь на ней?

Не ответив ему, я взглянул на Рафаэля и спросил:

– Этот мальчик ты или я?

Не знаю почему, но я плакал. И ненавидел себя за это. Плакал и бил, бил себя кулаками в грудь, пока кто-то не обхватил их, удерживая в своих ладонях, дожидаясь, когда я расцеплю пальцы. И тогда я почувствовал, что меня держат за руку, и услышал голос Адама:

– Я вижу тебя, Зак. Я тебя вижу.

Но я не знал, что это значит.

Может быть, это все сон. Плохой сон. Однако у Рафаэля такой прекрасный голос, что может, сон и не такой уж плохой. И у Адама голос добрый. И меня все не отпускала мысль: у кого-то есть собака. Что есть у меня? Сны, которые я хочу забыть. Два соседа по комнате – Шарки и Рафаэль. И монстр, и психотерапевт по имени Адам. Что случилось со мной, что я не могу иметь собаку, как нормальный человек?

И я не мог перестать плакать.

Воспоминания

– Мне нужно задать тебе один вопрос, Зак. Разрешаешь?

Надо было перед приходом сюда покурить. Но вот он я, смотрю в глаза Адама, обычно синие как море, а сегодня зеленые, как листва, и думаю о его глазах. Так же, как о глазах Рафаэля и глазах мистера Гарсии. Что у них за глаза такие, что заставляют меня думать о них?

– Зак?

– Да?

– Куда ты уходишь мыслями, как сейчас?

– В общем-то, никуда.

– Тогда о чем ты думал?

Так я ему и скажу, что думал о его глазах.

– Ни о чем важном.

– Все важно.

– Как скажешь.
– Адам прекрасно распознавал в моем голосе «мне все до лампочки».

– Ответь мне на один вопрос, Зак.

– Хорошо.

– Что ты помнишь о том, как появился здесь?

– То есть?

– Ты знаешь, почему ты здесь?

– Кажется, все вокруг считают, что я должен быть здесь.

– Я спросил не о том.

– Ну, может быть мне и на самом деле нужно быть здесь.

– Ты можешь уйти, если захочешь. Тебе восемнадцать. Ты уже взрослый.

– Если бы. Я все еще хожу в школу.
– Я уставился в пол.
– Куда мне идти?

– У тебя нет дома?

Я долгое время сидел, ничего не говоря, просто таращась в пол.

– Посмотри на меня, Зак.

Мне не хотелось этого делать, но я перевел взгляд на него.

– Что ты помнишь?

– Я устал повторять тебе, что не хочу ничего вспоминать.

– И я тебя слышу, Зак, слышу. Но ты можешь мне хоть что-нибудь рассказать из того, что помнишь?

– Черт возьми, я не хочу мысленно тудавозвращаться. Разве ты не понимаешь этого, Адам?

– Понимаю. Давай я задам другой вопрос.

– Ладно.

– Ты доверяешь мне?

– Да. По большей части – да.

– Насколько? На 100%? 50%? Насколько?

Я не смог сдержать улыбки. Любит же он все высчитывать в процентах. Это классно, не знаю почему. Адам меня эмоционально встряхивает – в хорошем смысле. Ну… не всегда в хорошем.

– Я доверяю тебе на 85%.

– Да? На 85%?

– Это немало.

– Насколько ты доверяешь группе?

– На 60%.

– На 60%?

– Это тоже немало.

– Хорошо. Насколько ты доверяешь Шарки?

– Шарки? Мне очень нравится Шарки.

– Хорошо, Шарки получает 100% по шкале симпатии. А по шкале доверия?

– 70%.

– Всего 70%?

– Слушай, ну ты же знаешь его лучше меня. Ты все-таки его психотерапевт.

– Разговор не обо мне.

– У нас всегда разговор не о тебе.

Он бросил на меня взгляд – ну, знаете, говорящий: это не я тут лечусь, а ты.

– А что насчет Рафаэля?

– 90%.

– У Рафаэля 90% по шкале доверия?

– Да.

Адам кивнул, затем улыбнулся.

– Тебе он нравится, да?

– Он всем нравится.

– Мы говорим о тебе, а не обо всех.

– Да, он мне нравится.

– Почему?

– Просто нравится и все.

– Хорошо. Ты разговариваешь с ним?

– Естественно.

– Почему ты доверяешь ему?

– Потому что он изо всех сил пытается быть честным. С самим собой, я имею в виду.