— Ладно. Куда мы едем, ты уже решил?

— Еще нет. Я бы предпочел заграницу, но у вас же нет паспортов. Придется куда-нибудь поближе. В Ялту или в Сочи, неважно. Главное, подальше отсюда.

— Хорошо. — Катя откинула одеяло, села на кровати. — Нам надо идти сейчас?

Дима только вздохнул. Наверное, ей тоже было непросто. Уезжать, бросив все, тяжело. И речь не о квартире и шмотках, денег у Димы достаточно, он смог бы купить любую квартиру, любой дом в любой точке мира, любые шмотки, но… Катя оставляла любимую работу и коллег — единственных друзей в ее жизни. Не считая Димы, конечно.

— Ты выйди, я оденусь, — попросила Катя.

Дима уже видел ее без одежды, не монахи же они, но в больнице акт одевания выглядел как-то особенно паскудно. Один нервничает, второй торопится и не попадает ногой в штанины, в общем, то еще зрелище.

— Ладно, я пока с врачом поговорю, может быть, нужны какие-то лекарства.

— Ой, Дима, какие лекарства, я тебя умоляю, — поморщилась Катя. — Можно подумать, первый раз меня бьют.

— Поэтому и поговорю.

На самом деле Диме нужно было сделать пару телефонных звонков, и желательно без посторонних ушей.

Охрана все еще была здесь, хотя Боксер и Вадим уже уехали. Дима вышел на лестницу, достал из кармана сотовый, набрал номер. В этот момент ему в затылок уперся ствол пистолета. Щелкнул взводимый курок.

— Руки на затылок, живо, — приказали тихо и жестко. — Пальцы в замок. Учти, дернешься — пристрелю.

Дима послушно поднял руки, положил на затылок вместе с трубкой.

— Здравствуйте, Антон, — сказал он. — Пальцы я сцепить не могу, уж извините. Трубка в руке.

— Вижу. — Лемехов забрал у него трубку. — Кому это мы звонили? — Пискнули клавиши. — Гриша, запиши номерок на всякий случай. Потом пробьем. И обыщи этого деятеля.

Панкратов обшарил Димины карманы, достал документы, бумажник, визитки.

— Тох, он чистый.

— Это дело поправимое, — заметил Лемехов. — Поворачивайся, Дима. Поговорим.

— О чем? — Дима повернулся, собрался опустить руки, но Лемехов качнул стволом пистолета.

— Ты руки-то подержи, а то мы ненароком разнервничаемся, стрельнем еще. Катя где? — серьезнея, спросил он, глядя Диме в глаза.

— В палате, — мотнул головой Дима.

— Что с ней?

— Все нормально. Сейчас выйдет.

— Я тебя не про это спрашиваю, — окрысился оперативник. — Что произошло утром?

— Какие-то люди заставили Катю сесть к ним в машину, отвезли за город, оглушили и бросили на шоссе.

— Что за люди?

— Понятия не имею, — покачал головой Дима.

— Врешь, — усмехнулся Лемехов. — По глазам вижу, что врешь. Ладно, оставим на потом. За что Ляпу работнули?

— Спросите тех, кто работнул. Я не при делах.

— Опять врешь. Чего ж ты врешь-то все время?

Лемехов ударил Диму под дых. Профессионально ударил. Тот не успел уклониться, а руки опустить не мог. Упал на колени, ловя ртом воздух. Лемехов присел на корточки, пригнулся, заглядывая в лицо.

— Имей в виду, Дима, старшим врать нехорошо. Некрасиво. Гриша, — он выпрямился. — Отвези-ка этого кренделя к нам.

— Нет проблем, Тох. Повернись-ка. — Панкратов ухватил Диму за воротник пиджака, вздернул, одновременно разворачивая спиной, ловко защелкнул на запястьях наручники. — Вот так. Мне спокойнее, да и тебе на пользу пойдет.

Снова развернул, припечатал спиной к стене.

— И знаешь еще чего, Гриша, — глядя Диме в глаза, добавил Лемехов. — Посмотри, может, у парня наркота в кармане отыщется. Немного, лет на восемь общего.

— Конечно, отыщется, если надо, — согласился Панкратов.

— Только ты уж постарайся, чтобы всё как положено. Понятых, протокол об изъятии.

— А как же, — подмигнул Диме Панкратов. — Все сделаем.

— И смотри там, чтобы Гриня не знал, — предупредил Лемехов. — А-то опять начнутся старые песни о главном.

— Хорошо, — Панкратов мотнул головой в сторону лестницы. — Ну что, Дима, пойдем, что ль?

— Вы бы отпустили меня, Антон, — попросил Дима почти смиренно. — Все равно ведь придется.