Можно было выступать.

Тракт оказался довольно оживленным: мимо как раз тянулся целый караван из телег, влекомых мулами и быками. К нему и присоединились - Фэй Лун быстро договорился с хозяином одной из телег; тускло блеснул маленький серебряный слиток. Телеги тащились неспешно, но когда солнце начало клониться к закату, впереди показался Сянъян.

В город входить не стали, да это уже и не было возможно: на привратной башне ухнул барабан и ворота стали закрываться на ночь. Телеги разорвали караванное построение - некоторые устремились к лепившимся снаружи к городской стене домам, а часть осталась на дороге. Путники распрягали мулов, готовясь провести ночь под телегами.

Поблагодарив подвезшего их торговца, Фэй Лун спрыгнул наземь и направился к городской стене; следовало найти комнату на постоялом дворе, пояснил он. И такая комната довольно быстро нашлась - на полу циновки, маленькое оконце в глинобитной некрашеной стене, тусклая, глиняная же, масляная лампа. Здесь Фэй Лун всех и оставил, а сам в сопровождении одного из своих бойцов отправился в «одно место, чтобы подготовить все к проникновению в сокровищ ницу». Ника неожиданно решила пойти с Фэй Луном, но тот мягко и настойчиво воспротивился.

Лян Большой с Куном вышли в надвигающуюся ночь и вскоре вернулись с едой - рисовыми колобками, кой-какими овощами, вяленым мясом и неизменной брагой. Закрыв изнутри дверь и приперев ее для верности секирой, путники освободили из заточения благовещего зверя, а Сумкин со вздохом облегчения надел очки. Зверь тут же начал вылизываться, выразительно поглядывая на Чижикова: видишь, как меня испачкали, а ведь я себя вел тихо и был так незаметен!

Котя выдал Шпунтику вяленого мяса.

Шпунтик утешился.

В ожидании возвращения Фэй Луна время текло медленно. Скудно светила масляная лампа.

–  Посмотреть Сянъян… - мечтательно прошептал Сумкин, усевшись рядом с Котей у дальней стены и отключив переводчик.
– Увидеть Сянъян и умереть! Пойдем, а? Покурим заодно.

–  Да ночь же!
– ответил Чижиков.
– И зачем тебе этот Сянъян сдался?

–  Нет, ты не понимаешь, старик! Это же циньский Сянъян, он до наших дней не сохранился! Древнекитайская столица, да о таком каждый может только мечтать!

–  Уймись, Федор Михайлович. Ты вон уже полный узел сувениров натырил. Все тебе мало.

–  Ну и натырил, и что?
– сварливо окрысился Сумкин.
– Это все вещи необычайной исторической важности, которую ты не понимаешь исключительно в силу собственной косности и ограниченности, а настоящий ученый оценит на раз. Автограф самого Лю Бана! У кого такое еще есть, скажи?

–  Да кто тебе поверит-то? Сам подумай. Нацарапано что-то на куске деревяшки…

–  Тоже верно, - задумался Сумкин. Потом снова ожил.
– А можно анализ провести, старик, радиоуглеродный анализ, вот и станет ясно, что деревяшка эта очень даже древняя, а не просто фигня какая-то!

–  Пойдем действительно покурим, что ли…

Они вышли под звездное небо. Неприметный уголок нашелся быстро - у составленных друг на друга громадных глиняных жбанов.

–  Это для зерна, - пояснил Сумкин, похлопав жбан по боку.

–  В них зерно хранят, старик. Угощайся, - достал он сигареты. У Чижикова табак кончился еще вчера.

–  Знаешь, я тут думал… - задумчиво пуская дым, заговорил Сумкин.
– Я даже слишком много думал… Вот зачем я здесь, старик? Ну, должен же быть какой-то смысл в том, что меня перекинули в древний Китай, помимо того, конечно, что лично мне как китаеведу это крайне кайфово, а? Посмотреть Сянъян… Я хочу сказать, что вряд ли кто-то специально озаботился тем, чтобы я познакомился с Лю Баном лично. И я пришел к выводу, что те, кто меня сюда заслал, исходили из того, что я стану слабым звеном.

–  Федор Михайлович, да брось ты.

–  Нет-нет, серьезно, - криво улыбнулся Сумкин.
– Я, конечно, вредный, настырный, приставучий, но когда надо, я умею смело взглянуть правде в глаза. Вот ты, старик, - ты умеешь драться, ты спортивный и мускулистый, Ника - тоже ничего себе, вон мечом как машет, а Шпунтик - вообще благовещий зверь. Какая ни есть, а вы - команда, понимаешь? Но я-то в нее не вписываюсь, я фактически бесполезен - разве пару-тройку поучительных историй из древнекитайской жизни расскажу, но кому оно надо, когда за нами люди с холодным оружием постоянно бегают? Я плохо вижу, у меня очки, я много курю, да слабый я, ноги вон стер совсем, ковыляю на последнем мужестве, чего там… Вот и выходит, старик, что я теоретически должен был повиснуть на вас лишним грузом, который - я не скажу за Нику, - ты вряд ли бы сбросил. В смысле - привязал бы меня к какому-нибудь дереву за полной ненадобностью и бесполезностью, а сам пошел бы себе спокойно дальше, выкинув из головы некоего Сумкина. Смысл в том, чтобы заставить тебя со мной возиться. Да мне очки разбить - и все, привет! Я же крайне уязвимый, старик, даже в морду дать не умею! Вот я и говорю: я бы стал вас тормозить, а в конечном итоге вообще способствовал тому, чтобы вы с Никой завалили ее пресловутую миссию. Это единственное разумное объяснение, которое приходит в мою умную голову.

–  Ну… - Чижиков задумался: а ведь верно!
– Определенный смысл в твоих рассуждениях есть.

–  Спасибо на добром слове!

–  Но ведь ты нас не затормозил, и очки тебе не разбили. Более того, ведь это ты сообразил огненными стрелами в гвардейцев пулять, Федор Михайлович.

–  Да, здесь у них что-то явно пошло не так.
– Сумкин загасил окурок о жбан.
– Словно на живую нитку товарищи работали, на авось.

–  Смотри, кажется, Фэй Лун идет!
– хлопнул приятеля по плечу Котя.
– Пошли-ка до хаты.