… Ультиматум красного командования эмир отверг. Поступил приказ: начать артиллерийский обстрел позиций бухарских войск, укрывшихся за стеной. В безветренном нагретом воздухе далеко разнесся дружный грохот орудий.

Несколько десятков тысяч красных бойцов, пехоты и конницы, собранных в батальоны, полки, бригады и дивизии, двинуло командование к Бухаре. Однако полностью окружить, блокировать город, раскинувшийся на громадной территории, даже этой массе хорошо организованных войск оказалось не под силу. Городские Борота на западе и юге стены остались вне нашего контроля. Никто вначале не знал, что последний эмир Сеид-Алим-хан, десять лет сидевший на бухарском престоле и запятнавший себя кровью тысяч загубленных людей, во вторую ночь после начала военных действии тайком, с несколькими вельможами, личным конвоем, золотом и драгоценностями из казны выбрался небольшим караваном из города через Каршинские ворота и бежал на юг. Сумел ускользнуть от справедливого возмездия, спасти свою шкуру!

Битва разгоралась на многоверстном пространстве вокруг Бухары. Артиллерийский огонь вызвал многочисленные пожары внутри города, однако его защитники надежно укрывались за древней глинобитной стеной, высота которой в иных местах достигала трех сажен. Из бойниц, из-за зубцов полуразрушенных башен вели прицельный огонь эмирские солдаты-сарбазы, русские и афганские наемники, фанатики муллы и студенты медресе. Осада громадного города, снабженного водой и всем необходимым, могла затянуться.

Позиции нашего полка простирались к востоку от города. Напротив нас — Самаркандские ворота. Дорога, ведущая к ним, пролегает степью с редкими мазанками и садами. Здесь, в строениях, в окопах располагались стрелковые роты нашего полка.

Целые сутки мы вели бесполезную перестрелку с противником. Намеревались подобраться к стене, лестницы подтащить, штурмовать стену в нескольких пунктах. Но перед стеной — открытое пространство, степь, поросшая колючкой, у самой стены — ров. Все — под огнем врага. Даже пулеметы у него имеются.

В первое утро сгоряча роты второго батальона кинулись в атаку, в рост, бегом. Три десятка трупов остались на подступах к городу.

Полк зарылся в окопы. Перед вечером на рысях примчалась батарея трехдюймовок. Со стены заметили их, выстрелы превратились в огненный шквал. Пришлось установить орудия в сухом русле арыка позади мазанок. Ударили залпом по стене, в основание. Грохот, дым, пламя и пыль столбом…

Но всего лишь небольшие углубления были вырваны взрывами. Необходимо бить по воротам. Таков приказ штаба группы войск. Однако, чтобы разрушить снарядами дубовые узкие ворота, необходимо выкатить орудия для стрельбы прямой наводкой, сажен со ста. А среди защитников стены имелись меткие стрелки из трехлинеек и «максимов».

К ночи батарею передвинули на участок моего батальона. Вместе с командиром артиллеристов мы, укрываясь за деревьями и мазанками, выбрали позицию на утро.

— Рискнем, — сказал командир батареи, седоусый мужчина в кожаной фуражке, в прошлом ташкентский железнодорожник. — На какой башне у них пулемет?

— Вон, на северной, — я показал.

— У тебя пулеметчики хорошие?

— Найдутся такие. Сейчас вызову начкоманды, — я послал вестового за Бекджиком.

— По вашему приказанию… — откозырял тот, вытягиваясь.

— Бекджик, орудия поставим с утра возле дороги. Приказ — разбить ворота. Выбирай позицию для себя. Задача: подавить пулемет на башне, стрелков на участке стены до ворот. Вот командир батареи, знакомься. Необходимо обеспечить взаимодействие.

Бекджик и седоусый артиллерист пожали друг другу руки. Все втроем мы стали осматривать позиции. Темнело, огонь со стороны стены сделался редким. Разговаривали вполголоса по-русски.

— Рискованно… — проговорил, размышляя вслух, Бекджик.

— Все равно, — заметил артиллерист. — Приказ выполним. И так топчемся около суток.

— А если иначе? — Бекджик схватил меня за локоть. — Мы с ребятами под Эмбон мост подорвали ночью. Шпур и запалы найти бы только… Взрывчатку из снарядов добудем. Я берусь, с моим «интернационалом»!

— А что, парень дельно придумал! — артиллерист улыбнулся, сверкнув в темноте зубами.

— Пойдем к полковому! — я сразу оценил идею друга.

… По приказу Баржанова начбоеснабжепия полка на линейке съездил в Каган и обратно, привез запалы, бикфордов шнур. Бекджик и Семей в мазанке с занавешенными дверьми, освещаемой коптилкой, связали два заряда. После полуночи я с пулеметчиками, двигаясь ползком, с частыми остановками, подобрались вплотную к самаркандским воротам. Как всегда, бухарцы ночных дозоров не выставили. Саперными лопатками мы осторожно разгребли пыль, сухую землю, уложили заряды. Мне вспомнились ночи на фронте во время империалистической войны. Не зря, выходит, учился я в те годы воинскому мастерству, перенес все тяготы службы солдата-окопника.

Едва забрезжил рассвет, разом на всех позициях наших войск загрохотали десятки орудий. В тот же миг под нами качнулась земля. На глазах у всего полка, изготовившегося для штурма, гигантский столб пыли, пламени, черного дыма взметнулся к небу на том месте, где в желто-бурой степе темнели самаркандские ворота. Тяжелый грохот, словно из недр земли, раскатился над стеной, над окопами, садами, мазанками. Когда пыль осела и дым рассеялся, мы увидели на месте ворот зияющий пролом в стене, глубокую яму на дороге, ведущей в город. Стрельба со стен разом стихла — там были поражены произошедшим.