Ребенок не шевельнулся. Инна расслабилась, с облегчением выдохнув воздух. Начала спускаться по лестнице.

В фойе она вспомнила, что забыла в палате сумочку.

Павел лежал в той же позе. Она поправила одеяло, закрыла окно. Взяла сумочку и села на соседнюю койку, чтобы перед спуском дать отдых позвоночнику. В ее сознании возникали разные мысли о будущем. Что их ждет? Хотелось бы, чтобы все сложилось хорошо, но так не бывает. Что-то будет хорошо, а что-то, надо думать, будет плохо. Ну и пусть. Главное, чтобы это «плохо» не касалось семьи. Они с Павлом через многое прошли вместе, многое преодолели. Они справятся.

Инна прислушалась. Только сейчас ее поразила странная тишина в палате. Секунду спустя она поняла, что было тому причиной.

Девушка вскочила и, с трудом сдерживая панику, начала трясти Павла за плечо.

— Паша, Паша, проснись! Утро, пора вставать!

Он завалился на спину. Глаза сомкнуты, рот приоткрыт.

Инна не закричала, чтобы позвать на помощь. Она не хотела выглядеть истеричкой. И какая-то ее часть отказывалась признать страшную правду. Словно от ее поведения зависело, мертв Павел или нет.

Она осторожно, чуть не на цыпочках, прошла в сестринскую. Медсестры, хохоча, пили чай с конфетами. На экране телевизора шли заключительные титры очередной серии «мыльной оперы». За кадром звучал печальный мужской голос: «Вечная любовь, верны мы были ей/ Но время зло для памяти моей…»

— Что вам? — одна из сестер взглянула на Инну фирменным русским взглядом: «Какого хрена ты явилась?»

— С больным в 318-й что-то не так, — как можно спокойней сказала Инна.

Сестры переглянулись.

— Что «не так»? — спросила другая сестра, дородная баба в очках. Губы ее были испачканы шоколадом.

— Он не дышит.

Медсестры, снова переглянувшись, расхохотались.

— Господи, беда с вами, — толстая медсестра, с трудом поднявшись со стула, утиной походкой направилась к выходу. — Кто там? Покровский? Да он дрыхнет, наверное.

Шумно сопя, медсестра подошла к постели больного.

— Эй, жених, вставай, хватит пугать!

Она потрясла Павла за плечо. Его голова в бинтах безвольно моталась на подушке. Медсестра изменилась в лице. В глазах за стеклами очков появился испуг.

— Э, парень, — она потрясла Павла за ногу. Никакой реакции.

Сестра повернулась к Инне.

— Подождите здесь, я врача позову.

Несколько минут Инна ждала, когда придет врач, и эти минуты она будет помнить до самой смерти. Она стояла в центре палаты, парализованная ужасом, и неотрывно смотрела на Павла, словно взглядом пыталась заставить его пошевелиться. Несколько раз ей казалось, он пошевелился, но секунду спустя Инна понимала — обман зрения. И каждый раз это ее неприятно поражало.

В коридоре хлопали дверью, люди входили и выходили, смеялись, кричали. В сестринской бормотал телевизор. Инна до самого конца надеялась, что все еще можно исправить. Сейчас придет врач, и решит все проблемы. Выяснится, что Павел не мертв, он просто без сознания. Павел не может умереть так внезапно, так обыденно. В фильмах люди умирают с треском и блеском, в жестокой схватке с силами Зла.

Он не может, черт побери, не имеет права оставить ее СЕЙЧАС! У них будет ребенок! Павел ей необходим, как воздух. Бог не может отнять его теперь, когда все страшное позади, не может быть таким жестоким!

Но все это — ужас внезапного краха всех надежд и миллионы новых надежд, порожденных этим ужасом — ощущалось на уровне подсознания. Сознание Инны сразу приняло случившееся. Поэтому впоследствии девушка не помнила, что испытывала в тот момент, и гордилась своим хладнокровием сильной женщины.

В палату вошел врач, усталый ангел в белом халате. Сердце Инны радостно затрепыхалось.

Врач взял руку Павла, прощупал пульс, поднял веко, посветил фонариком.

— Идите сюда.

Инна несмело приблизилась. С каждым шагом ее ужас усиливался, а надежда угасала.

Она ахнула. Глазное яблоко Павла стало рубиново-красным из-за лопнувших сосудов.

— Геморрагический инсульт, — врач опустил веко. — Вы не в курсе, у пациента никогда не было черепно-мозговой травмы?

— Была, — Инна с трудом узнавала свой голос. — Давно. Лет семь назад.

Врач, сняв очки, покачал головой.

— Удивительно, что он прожил так долго.

Инна разрыдалась. Врач велел отвезти ее домой.

Она смутно помнила, как ее вывели из палаты, проводили вниз по лестнице, через фойе и парадную, открыли дверцу такси. Не помнила, как оказалась дома.