— И что же делать? — упавшим голоском поинтересовалась Мила.

— Терпеть.

Девчонки совсем погрустнели. Лина даже носом хлюпнула.

— Но ведь можно снова позвать Райлена, — осторожно протянула "старшенькая".
– Пусть ещё разочек попробует, а?

Наверное, скажи она такое вчера, я бы разозлилась. Сегодня — лишь грустно усмехнулась, спросила:

— Забыли, что отец сказал?

— Ой, тоже мне запрет! — воскликнула Лина. Мила решительно кивнула, подчёркивая, что полностью согласна с "младшенькой". А я… я представила, что было бы, если б кто-нибудь из этой желтоглазой парочки оказался на моём месте. Представила и ужаснулась.

Не обязательно быть профессором, чтобы понять, чего добивался Райлен. Всё просто. Просто и гнусно до невозможности.

Он намекал на свои чувства, желание бороться с "несправедливым" решением герцога Даорийского и неминуемую свадьбу. Ну а какая девушка останется равнодушной, услыхав, сколько страданий из-за неё пережили и на какие подвиги готовы? Райлен рассчитывал, что я проникнусь и… по меньшей мере, пущу в свою постель. А как иначе? Ведь когда тётушка Тьяна вернётся, она должна будет найти доказательства моей беременности…

Забеременеть не удалось? И это несмотря на столь жаркую ночь? Ой, госпожа Соули, нужно попробовать ещё раз! И ещё… И так до тех пор, пока не найдётся новая смазливая дурочка с сентиментальным романом в руках. Всё.

И будь на моём месте кто-нибудь из сестричек, он бы своего добился.

Я окинула желтоглазую парочку пристальным взглядом — нет, девчонки не раскаялись, и на запрет отца им, в самом деле, плевать.

— Подойдёте к Райлену — сама головы пооткручиваю. Поняли?

Говорила я тихо и очень спокойно, но девчонки почему-то побледнели и сделали слаженный шаг назад.

Лина громко сглотнула, а Мила словно невзначай коснулась горла, а потом прошептала:

— Да, Соули. Конечно!

Мгновенье тишины разрушил звон колокольчика. О, Богиня! Обед!

— Ну мы пойдём? — пробормотала "младшенькая".

— А то родители рассердятся… — поддержала "старшенькая".

Я махнула рукой и поспешила к шкафу — на меня-то точно осерчают, это же я всех задержала.

Оделась быстрей, чем новобранец королевской армии, решительно подошла к комоду — ночную сорочку убрать, да так и застыла. На комоде, рядом с книгами, предназначенными для госпожи Жейер, лежала стопка писчей бумаги, алой ленточкой перевязанная. Поверх неё белоснежная роза с глянцевыми зелёными листочками и… бумажный журавлик с непропорционально длинной шеей.

О, Богиня! Откуда?!

С великой осторожностью взяла бумажную птичку, привычным жестом разрушила магическую печать. Разворачивать послание ой как не хотелось — ведь ясно же от кого… но и проигнорировать записку нельзя.

Подчерк господина штатного мага города Вайлеса, и по совместительству лжеца, лицемера и гнуса, оставлял желать лучшего. А содержание записки подтверждало невероятную, прям таки сверхъестественную, самонадеянность герцога.

"Уважаемая госпожа Соули!

Как вы правильно заметили, я не слишком рьяно проверяю корреспонденцию. Посему позволил себе оставить у вас писчую бумагу — она зачарована, журавлики из этой бумаги смогут найти меня где бы ни был и привлечь внимание к посланию. Так что если снова понадоблюсь…

(К сожалению, вчера вы были не в духе, поэтому сообщаю сейчас.)

С уважением и надеждой

Райлен из рода Даор"

— Наглец! Самонадеянный, напыщенный, лживый…

Изобличающую речь прервал звон колокольчика. В этот раз он звучал требовательней и громче — словно столовая не на первом этаже, а в полушаге.

Если ли б не обед, я бы непременно расправилась с непрошенным подарком — разорвала и сожгла каждый листок! Но родители ждали… пришлось сунуть перевязанную летной пачку в верхний ящик комода, под бельё, и заторопиться вниз.

Райлен может надеяться сколько угодно, но я даже взгляда не подарю. Никогда.

Хромота, вызванная… неосторожным обращением с коленкой, прошла, но отец настоял, чтобы на бал ехала не верхом, а в коляске. Я не противилась — послушно уселась на диванчик рядом с мамой и постаралась принять самый беззаботный вид. Отец тоже отказался от седла — он устроился напротив нас. Кивнул близняшкам, которые теребили поводья, только распаляя и без того нетерпеливых дарайхарок, и крикнул Михе, исполнявшему роль возницы:

— Трогай!