Ракета опять хищно полыхнула, и все замерли, вжимаясь в землю.

Первая линия окопов была уже совсем рядом, метрах в пятнадцати.

Левее, где немцы оборудовали пулеметное гнездо, слышался негромкий разговор. Какой-то Ганс рассказывал какому-то Дитриху о последнем, полученном из дома письме. И жаловался, что давно не был в отпуске. Мол, соскучился, сил нет… А товарищ участливо советовал ему отвести душу, постреляв по русским. Видимо, Ганс согласился, потому что пулемет быстро затарахтел, выплевывая в ночь рой пуль и ссыпая в кучку, под ноги, излишне говорливым пулеметчикам пустые, дымящиеся гильзы.

Пользуясь поднятым шумом, разведчики ссыпались в траншею и, пробежав с десяток шагов, за спинами увлеченных стрельбой немцев, свернули в ближайший ход сообщения. Здесь замерли, сбившись плотной кучкой, ощетинившись автоматными стволами, напоминая настороженного ежа. Еще не свернувшегося клубочком, но уже сжавшегося, готового атаковать или убегать. Как раз вовремя… У пулеметчика Ганса закончилась лента, и траншею накрыла вязкая тишина. А еще мгновение спустя, разбрызгивая искры, рассерженно зашипел, взмывая в небо, светящийся сгусток. Одновременно из приоткрытой двери блиндажа вырвался луч фонарика, к счастью, шарящий по противоположной от группы стенке траншеи.

— Schiessen zu aufheben! — заорал кто-то нервно. — Dass darbot sich? [2]

— Schuldiger, Herr Hauptmann! Zeigte sich! [3]

— Donnerwetter! Verfluchter Hund… — все еще раздраженным тоном, но уже гораздо тише проворчал разбуженный стрельбой офицер. — Dummkopf!.. [4]

Гауптман потоптался еще немного на пороге, а потом шагнул обратно и плотно закрыл за собой дверь блиндажа.

Корнеев тут же ринулся в ту сторону, давая знак остальным следовать за ним.

Стараясь производить как можно меньше шума, группа гуськом пробежала мимо офицерского блиндажа и свернула в крытый ход сообщения, ведущий во вторую линию окопов. А еще минуту спустя «призраки», подсадив девушек, выметнулись из дальней траншеи, подходившей почти впритык к опушке и, пригибаясь к земле, бросились под защиту леса.

Успели! Ракета взмыла в тот миг, когда Малышев уже привычно придерживал руками слишком раскачавшиеся ветки.

Присели, переводя дыхание. Самое трудное и опасное осталось позади, но расслабляться было рано. Чужой, неисследованный лес мог прятать врагов не хуже, чем разведчиков. А единственной защитой для группы была непроглядная темень, которая в любой миг могла предать, осветившись вспыхнувшей спичкой или сполохом карманного фонаря. Еще хуже — неожиданным снопом света от вспыхнувших фар, укрытого ветками или маскировочной сетью автомобиля.

Опасно. Но и рассиживаться некогда, — летом светает быстро. Корнеев поманил к себе старшину Телегина. И условленными знаками приказал продвинуться вперед на пятьдесят шагов. Кузьмич кивнул и бесшумно исчез во тьме.

«Вот из кого надо было формировать группу, — запоздало подумал Николай. — Хотя, если вдуматься, умение двигаться бесшумно еще не делает из охотника настоящего разведчика-диверсанта. Зато уж если совпадает с остальными навыками…»

Корнеев ткнул пальцем в Гусева и указал направление, в котором выдвинулся старшина. Через пять секунд следом за ними пошел Пивоваренко. От десантника шуму было больше, чем от первых двоих, но лес по-прежнему молчал. Зато, когда пришла очередь выдвигаться саперам, у Николая даже сердце екнуло. Вот где сказалось отсутствие хоть какого-то мало-мальски приличного времени, необходимого для подготовки. Ползали оба капитана отменно, а вот ходить по ночному лесу не умели совершенно. Удирающее от опасности стадо диких кабанов подняло бы меньше треску и шороху. Но и им Корнеев еще смог бы скрепя сердце поставить зачет. Особенно на фоне подарка от полковника Стеклова. Военврач Хохлов — вот кто был настоящим слепцом и неумехой. Этот, наверно, умудрился бы наделать шума и на что-нибудь наткнуться, переходя улицу на зеленый свет.

К счастью, противника поблизости все же не оказалось, и Корнеев поспешил переместить вперед одним броском всю группу. При этом с некоторым удивлением отметил, что в движениях младшего сержанта Гордеевой нет той заполошной суетливости, присущей многим остальным. Девушка передвигалась уверенной поступью бывалого лесника. Но в целом общая, неутешительная картина от этого не менялась. Уповать на везение и ротозейство врага и в дальнейшем не стоило. К сожалению, у этого фактора, столь желаемого, особенно на войне, постоянства и надежности не больше, чем у неразорвавшихся после выстрела артиллерийских боеприпасов.

Николай быстро все взвесил и подозвал к себе Гусева, Малышева, старшину и Степаныча.

— Кузьмич, ты пойдешь впереди группы. Останавливайся примерно через каждые пятьдесят шагов у хорошего укрытия. Жди Степаныча и только после этого двигайся дальше. Если ничего не случится — привал через полкилометра. Там затаись и жди всю группу. Андрей, ты прикрываешь нас слева. Ты, Иван, — справа. Думаю, двадцати, максимум — тридцати шагов хватит. Я сопровождаю основную группу. Сигнал тревоги — крик филина. Отбой тревоги — двойной крик. Тройной крик — «все ко мне»! Движемся максимально быстро. До рассвета необходимо уйти от передовой не меньше чем на три-четыре километра. Задача ясна?.. Выполнять.