Шрифт:
— Ей уже лучше.
— Ничуть. Ей всё хуже, хуже и хуже! И завтра она умрёт!
— Она вчера дважды подпрыгнула!
— Не подпрыгнула!
— Я сама видела!
— А я не видел!
— А тебя там и не было!
— Держишь птицу в идиотской клетке с дом величиной! — издевательски захохотал Нолличек. — Перья у тебя в голове! Пух и перья!
— А у тебя лён! И мозгов-то не осталось! Один лён! Лён!
— Перья, перья, перья!
— Лён! Лён! Лён!
Нолл и Полл затопали друг на друга ногами, и в детскую прилетела на шум Мамаша Кодлинг.
— Гоеподибожемой! — заверещала Она. — А ну перестань на мою девочку топать! Такой большой король вырос, а ума — что у младенца.
Однако Нолличек топал всё громче.
— Перья! — кричал он.
— Лён! — кричала Полл.
— Такой большой король! — кричала Мамаша Кодлинг.
В детскую вперевалку вбежала Кухарка с солонкой в правой руке и с сахарницей — в левой.
— Вы чего развоевались? — сказала о на. — У меня аж потолок на кухне трясётся и в голове всё путается. По вашей милости соль с сахаром смешала!
— Перья! — кричал Нолличек.
— Лён! — кричала Полл.
— Такой большой король вырос! — кричала Мамаша Кодлинг.
— Соль с сахаром смешала! — кричала Кухарка.
— Что тут происходит? — спросил с порога Дворецкий.
— Что тут творится? — спросил из окошка Садовник, привлечённый шумом, он приставил к стене дворца садовую лестницу.
— У него лён в голове! У неё перья в голове! — одновременно закричали Нолл и Полл.
— А такой большой король вырос! — в сердцах сказала Мамаша Кодлинг.
— Я из-за них соль с сахаром смешала! — пожаловалась Кухарка.
— Ну и дела! — протянул Дворецкий.
— Вот так-так! — сокрушённо сказал Садовник.
Следующие несколько минут шум в детской стоял невообразимый. Иногда вдруг можно было различить отдельные возгласы «Лён!» — «Перья!» — «Такой большой король вырос!» — «Соль с сахаром!» — «Вот так-так!»
— А ну, цыц!
Все расступились, и мгновенно воцарилась мертвая тишина. Посреди детской стояла Нянька и неодобрительно всматривалась в лица.
— Кто зачинщик?
Тишина.
Нянька окинула Нолличека цепким взглядом.
— Что ты можешь сказать в своё оправдание?
Нолличек обиженно ткнул пальцем в Полл:
— Она ногами топала…
— Кто начал-то? — возмутилась Полл.
— Ты!
— Нет, ты!
— Врёшь ты всё!
— Ладно, может, и я, — вздёрнула нос Полл. — Но ты обозвал меня скудоумной.
— Такая и есть! — сказал Нолличек.
— Нет!
— Да! — Нолличек топнул ножкой.
— Нет! — Полл тоже топнула ножкой.
— Ещё ты сказала, что у меня двойная натура! — захныкал Нолличек.
— А то какая же? — сказала Полл.
— Конечно, двойная!!! — сказали все таким дружным хором, что больше Нолличек спорить не мог.
Он зарделся, как маков цвет, и с плачем подбежал к Няньке:
_ Они меня ругают, а когда меня ругают, я очень ругаюсь.
— Иди прямиком в свою комнату, — промолвила Нянька самым суровым тоном, — зашторь окна, стань в угол и считай до тысячи.
Нолличек понуро побрёл к двери. А перед тем, как шагнуть за порог, обернулся, скорчил Полл рожу и прошипел:
— Перья!
— Лён! — завопила девочка.
— Цыц! — прикрикнула на неё Нянька. — Сама хороша! Иди к себе и считай до тысячи одного, и чур без пропусков, слышите — вы, оба!!!
И Нянька вытолкала их из комнаты. Следом исчезли Мамаша Кодлжнг, Кухарка, Дворецкий и голова Садовника в окне.
Долл осталась в детской вдвоём с ребёночком, который проспал весь этот тарарам, как сурок.
Глава XI. ДЕВЯТЬ ПОПЫТОК
— Ой, бедная моя девочка, — запричитала Долл. — Что же нам делать? Беляночка моя голубоглазонькая, льняной цветочек на стебельке… Мне же в жизни столько льна не спрясть! Что делать-то, доченька? Неужто я и крестин твоих не увижу, не доживу…