— Разве тебе не нравится в Раю, маленький Принц?

— Конечно, нравится.

— Тогда не надо вопросов.

— Но почему?.. Кто?.. Что?.. — забормотал, запинаясь, Криспин.

— Увы! — вздохнула Ивонна.

— А как там ужин? — завопил Феликс, катая плошку по столу.

— Сейчас-сейчас! — воскликнула Ивонна.

Подбросила шарик, хлопнула в ладоши и крикнула:

— Ужин!

Но в тот же миг Криспин завопил:

— Но почему? Почему-почему-почему?

И это так огорчило Ивонну, что она не поймала шарик и он разлетелся по полу на мелкие осколки. Тут из горшка выпрыгнуло одно-единственное яблоко и плюхнулось прямо Криспину в плошку — он только рот раскрыл от удивления. Блестящая слеза покатилась у Ивонны по левой щеке.

— Один здесь лишний! — молвила она. — Ах, зачем ты задавал вопросы, Криспин! Если хочешь знать, в саду живёт фея. А тёперь, Криспин, выходи!

— Почему? — удивился Криспин.

— Потому что в Раю вопросы не; задают.

— Но почему?

— Потому что тогда это уже будет не Рай.

— Но объясни же почему, Ивонна!

— Ну, хватит!

— Ах, так! — вскричал Криспин и, вскинув голову, зашагал по комнате. — Тогда я пойду в Город и спрошу Кларинетт. Она даст мне роскошное платье, чтобы я выглядел лучше, чем её сосед!

Ивонна печально покачала головой и сказала:

— Прощай, маленький Принц. Не забудь надеть свои сабо.

— Зачем?

— Дорога туда и обратно нелёгкая.

— Я ухожу, но обратно не вернусь, — объявил Криспин. — Или нет: я вернусь завтра в полдень — а ведь завтра никогда не приходит!

— Ты будешь голодным, пока не вернёшься, — сказала Ивонна и протянула ему его сабо.

Но Криспин на них даже не взглянул и выбежал из дома, так и не закрыв широко раскрытый рот. Только он скрылся из виду, как Феликс хлопнул по столу плошкой и крикнул во весь голос:

— Я голоден, Ивонна! Я голоден!

— Что ж, вот твой ужин! — ответила Ивонна.

Вынула третий — и последний — шарик, подкинула его вверх, хлопнула в ладоши и крикнула:

— Ужин!

В тот же миг большая ложка наполнила Феликсову плошку до краёв, а пока он ел, Ивонна собрала хрустальные осколки в башмаки Криспина и поставила их в шкап рядом с Теодоровыми.

Прошёл год. Как-то Феликс, сидя у калитки, лепил из песка пирожки, и вдруг услышал за кустами тихое хихиканье. Поднял глаза — а там странная старушонка с острым носиком и блестящими глазками так и заливается от смеха.

Феликс расхохотался — и она тут же смолкла.

— Ты чего смеёшься? — спросила старушонка.

— Я как ты, — ответил Феликс весело.

— А ты не хочешь узнать, почему я смеюсь? — настаивала старушонка.

— Смеяться так хорошо! — сказал Феликс.

— Ну, это как когда, — возразила она резко. — Сказать, почему я смеялась?

— Скажи, если хочешь.

— Потому что у тебя на одной щеке грязное пятно, а другая — вся в чёрных полосах.

— Вот потеха! — воскликнул Феликс и расхохотался от всей души.

Старушонка, похоже, рассердилась.

— Почему ты такой грязный? — спросила она с раздражением.

— Верно, потому, что слушал у окошка и возле калитки.

— А, вот видишь! Что же ты хотел услышать?

— Просто слушал, — отвечал Феликс и слепил ещё один пирожок из песка.

— Ты, верно, хотел узнать, кто там живёт? — вкрадчиво спросила старушонка.

Феликс широко открыл глаза и таинственно произнёс:

— Я ни звука не услышал. Ни единого! А вот тебе мороженое!

— Какое это мороженое, глупышка? Это пирожок из песка!

Феликс так и залился весёлым смехом.

— Нет, это мороженое, а на нём засахаренные вишни, зелёные фисташки, и всё залито шоколадом, видишь?

— Нет, Феликс, не вижу! — отвечала в сердцах старушонка.

— Бедная Кларинетт! — воскликнул Феликс.

— Откуда ты знаешь, что я Кларинетт? — удивилась старушонка.