Я притворилась, будто не слышала вопроса. Вновь уставилась в окно — мокрые, грязные улицы. Невероятно, до чего темно стало посреди дня. По тротуарам люди брели на субботние закупки — зонтики, серые плащи, спортивные штаны липнут к мокрым ногам.

— Какая она была? — спросил Карлинг.

— Кто?

— Кэдди.

Я сперва промолчала, прикидывая, смогу ли в немногих словах воздать ей по заслугам. Вспомнила первое славное времечко — мы танцевали и, пусть это был способ зарабатывать, получали удовольствие, веселились, будто на вечеринках. Я вновь увидела, как она хохочет, чуть по полу не катается, как девушка из России пытается уболтать парня из Стритхэма, который принял ее за шотландку. Утирает слезы в уголках глаз, машет рукой перед лицом: воздуху мне, воздуху!

— Красивая, умная, веселая… И она была ко мне добра. Несмотря ни на что. Была добра.

— Несмотря ни на что?

— Она думала… — Начала я и запнулась.

— Что она думала?

Он откинулся на спинку сиденья так небрежно, словно его вовсе не интересовал мой ответ. Но я прекрасно видела, как он ловит каждое слово.

— Снова допрос? — спросила я.

— Нет, конечно же нет, — поспешил он с ответом. — Можешь не отвечать. Просто я хотел больше узнать о ней.

— Она думала, я пытаюсь увести у нее парня, — призналась я, следя за реакцией Карлинга.

Он посмотрел на меня с каким-то непонятным выражением лица:

— А ты… в самом деле?..

Через две недели после того, как я перебралась на «Месть прилива», я решила съездить в Лондон.

Кэдди снимала квартиру в Уолворте, не так уж далеко от моего прежнего жилья в Клэпеме. Я нашла ее квартиру без особого труда, шла не торопясь, раздумывая, стоит ли заходить к ней. Воскресенье, полдень миновал, и, хотя она могла еще валяться в постели, в такое время вполне прилично заглянуть в гости даже к «сове» вроде Кэнданс.

К моему удивлению, она сразу же открыла дверь. Одета была в джинсы и в серую, плотно облегающую футболку, выгодно подчеркивавшую грудь и тонкую талию.

— О! — сказала она.

Совсем другая, с распущенными, струящими по спине волосами, без макияжа, она казалась очень молодой. Я сообразила, что никогда не интересовалась возрастом Кэдди, заведомо считая ее своей ровесницей, но теперь, в ярком апрельском свете, она выглядела чуть ли не подростком.

На миг мне показалось, будто она сейчас захлопнет передо мной дверь, но любопытство взяло верх, и Кэдди отступила в сторону, пропуская меня в дом.

Ее квартира отличалась безупречной чистотой; по-видимому, я как раз оторвала ее от уборки: на кухне стояло ведро со шваброй и плитки пола еще не высохли. В широкой и светлой гостиной пахло моющим средством, стекла двери, выходящей на балкон, сияли. Снизу доносился слабый отголосок машин с Южной кольцевой.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Большое спасибо, не откажусь. Воды.

Я присела на край белого углового дивана, присмотрелась к модному черно-белому рисунку обоев, и голова у меня слегка закружилась.

— Фиц озверел, когда ты уволилась, — сообщила Кэдди, протягивая мне стакан воды с двумя позвякивающими кубиками льда.

— А когда я сказала, он и бровью не повел.

Она присела напротив меня, скрестив ноги, сгибая и разгибая босые загорелые стопы.

— Так что произошло? С чего ты вдруг взяла и все бросила?

— Просто… ну, просто решила, что с меня хватит. Купила себе судно.

— Что, яхту? — рассмеялась она.

— Не совсем. Баржу. Буду жить на борту.

Кэдди озадаченно уставилась на меня, покачала головой:

— Непредсказуемый ты человек.

— Как и ты. Но я хотела повидать тебя, извиниться за то, что в последнее время у нас возникли недоразумения. Ты была моей лучшей подругой. Не хотелось бы терять с тобой связь.

Ну вот, я все сказала. Извинилась, если вдруг она думает, что я причинила ей какой-то ущерб.

Кэдди опустила ноги на стул, скрестила их, прикусила нижнюю губу.

— Не знаю, — протянула она. — Все это странно вышло.

— Что вышло странно?

— Твое увольнение. Рейд. Ты знаешь об этом?

— О чем?

— В прошлую пятницу. Полицейские устроили рейд, заполонили весь клуб. Сплошной кошмар, жесть просто! Нас не выпускали до десяти утра. Я чуть тапки не отбросила от усталости.

— Черт! Они что-нибудь нашли? Что произошло?

— Не знаю. Мне теперь никто ничего не рассказывает. В субботу клуб был закрыт, мы все получили отгул и нищенскую компенсацию от Норланда. С воскресенья все возобновилось и пошло как обычно.

Только одно имя вертелось у меня в голове: Дилан! Он так и не позвонил мне, а ведь я почти надеялась. Таскала его телефон с собой, тщательно подзаряжала, ждала звонка. Неудивительно, что он не позвонил. Раз полиция заинтересовалась клубом, у Дилана сейчас хлопот по горло — это еще мягко выражаясь.