Мама задумалась. Потом крикнула:

— Все очень правильно и разумно. Булле — лоботряс, и я очень хотела бы отправить его к вам, даже связанного по рукам и ногам, если бы понадобилось. Но только вам придется передать от меня вождю привет и сказать, что Булле, к сожалению, нет дома.

— Вот как! — крикнула Беатрис. — Я очень сожалею о разбитых стеклах, фру Булле, но нам как бы велели споступать именно так. Мы придем еще раз.

Ева и мама вернулись к телевизору, как раз вовремя, чтобы спеть вместе со всеми последний куплет.

— А за стекло этому бездельнику Булле спридется платить из его карманных денег, — сказала мама, дрожа от холода.

— Булле никогда не получал скарманных денег, мама, — сказала Ева и поспешила проглотить остатки попкорна.

Вокруг стола в гостиной Грегора сидели Булле, доктор Проктор и Грегор и напряженно смотрели на Лисе, ожидая продолжения.

Потому что она сказала: «Я знаю, как гипнотизируют людей!»

После долгого молчания она продолжила:

— Вы говорили, надо понять, что общего у всех, кто не загипнотизирован.

— Да, — кивнул доктор Проктор. — Потому что тогда мы можем узнать, как это происходит.

— Это общее все время было у нас под носом, — сказала Лисе. — Точнее, перед глазами. Но мы не смотрели. Нам просто повезло.

— О чем это она? — прошептал Грегор Проктору.

— Тсс! — шикнул тот.

— А все остальные — смотрели, — продолжила Лисе. — Мама и папа. Мама и сестра Булле. Беатрис, Трульс и Трюм. Все люди во всей Норвегии!

— Конечно, это же ясно! — крикнул Булле и хлопнул себя по лбу.

— Эврика! — просветлело лицо доктора Проктора. — Так вот что у нас общего! Мы не смотрели!

— Не смотрели чего? — раздраженно спросил Грегор.

Лисе и Булле и доктор Проктор хором ответили:

— «Кон-ХОР-с»!

— Я не смотрела, потому что предпочла сделать уроки и лечь спать пораньше, — сказала Лисе.

— Я не смотрел, потому что читал об уродливых животных и устраивал театр теней, — сказал Булле.

— Я не смотрел, потому что у меня не работает антенна, — сказал доктор Проктор.

— А вы, Грегор, — сказала Лисе, — не смотрели, потому что у вас нет телевизора.

На экране телевизора в доме Лисе Халлвар Теноресен дирижировал шестым куплетом песни «Норвегия в красном, белом и синем», когда раздался звон разбитого стекла.

Папа-комендант изумленно посмотрел на осколки, на разбитый цветочный горшок и снежок, приземлившийся на пол перед креслом с высокими подлокотниками. Сначала пропала Лисе, а теперь еще и это!

— Черт возьми, что происходит? — вопросил папа-комендант.

С улицы донесся голос:

— Пришлите к нам вонючку Лисе!

Папа-комендант подошел к окну.

— Это что еще за хулиганские штучки? — прорычал он. — Зачем вам моя дочь?

— Она чересчур справильно спишет!

— Конечно справильно! А я сейчас выйду и покажу вам, как справильно я умею надирать уши!

И с этими словами богатырского телосложения папа, рыча, выбежал из комнаты, побежал по коридору и выскочил из дома на улицу, где «Норвежская молодежь» в панике удирала со всех ног.

Папа-комендант остановился, успокоился и негромко спросил, обращаясь сам к себе:

— Но все-таки где же она сейчас?

— Это Халлвар Теноресен, — сказала Лисе. — Поющий мануальный терапевт. Он и гипнотизирует всех.

— Он такой же мануальный терапевт, как я — лунный хамелеон, — пробурчал Булле.

— Ужас, — сказал доктор Проктор. — Наш вождь — лунный хамелеон-людоед. И к тому же он затеял войну с Данией!

И они замолчали, размышляя над этим достойным сожаления и печальным фактом.

— Так, — сказала Лисе. — Не пора ли нам составить план действий? Потому что мне надо идти домой и делать уроки.

Папа-комендант стоял на лестнице и ждал возвращения Лисе.

— Наконец-то! — Он сложил руки на груди и попытался скрыть облегчение, приняв суровый вид. — Ты знаешь, как волновалась сегодня твоя мама?

— Да, — сказала Лисе, зная, что и папа волновался не меньше. — Но у меня были основания прийти сегодня так поздно, папа.

— Вот как? И какие же это были основания?