— Аллах акбар, — возгласил дервиш, поднимая руки и без труда разрывая захват.

Еще одна попытка.

— Иншалла! — Хасан Галаади опустил руки, вновь освобождаясь от силача-курашира.

Побагровев от ярости, тот снова ринулся в атаку, схватил Хасана… Казалось, еще мгновение, и он попросту раздавит его. Но в следующий миг Хасан откинулся, падая на спину и увлекая за собой противника. Люди на трибунах привстали, чтобы лучше видеть происходящее. Дервиш мягко, словно перекатившись, упал на помост, выставил ногу, упер ее в живот, перебрасывая могучего борца через себя. Силач под хохот и улюлюканье толпы хлопнулся наземь, быстро вскочил и увидел Хасана, спокойно лежащего на спине. Глаза его были воздеты в небо. Недоумевающий взор борца устремился на Тамерлана. Тот был мрачен, словно грозовая туча. Поднявшись со своего места, он недовольно огласил:

— Хасан Галаади проиграл.

Дервиш одним движением вскочил на ноги и поклонился на четыре стороны.

— Хасан, ты уверен, что это называется «проиграть»? — спросил Вальдар.

— У меня по-другому не получалось.

— Зачем ты сделал это? — возмутился Тимур, когда богобоязненный суфий поднялся в ложу. — Я видел, что ты мог победить.

— Победа нужна была кураширу, а не мне. Тебе же, Великий амир, нужно было увидеть мое искусство. Надеюсь, я вполне явил его.

— Ты хотел выставить меня на посмешище.

— Я просил не позорить меня, но ты не послушал моих слов, о великий. Позволь мне уйти и следовать далее своим путем.

— Не позволяю, — мрачно ответил Тамерлан. — Ступай, вечером жду тебя на пиру. Мне понадобится твое умение.

Лис потрепал по плечу молодого слугу:

— Да, приятель, жизнь твоя мотузяная. Ездочишься ты из конца в конец, таскаешься за хозяином, как рак за собачьим хвостом… А конец-то, он все равно один. Чуть что не так — окажешься на улице под забором, и хошь живи, хошь помирай, никому дела нет.

— Твоя правда, — согласился приказчик. — Выпьем.

Лис и купеческий слуга подняли кубки и, сдвинув их, осушили до дна.

— За чистоту придорожных канав, — возгласил Лис. — А знаешь, шо я тебе скажу. Все дело в том, шо ты не умеешь читать и писать.

— Опять твоя правда, — со вздохом повторил слуга.

— Вот нравишься ты мне, парень. — Лис снова наполнил кубок. — Ежели хочешь, обучу тебя грамоте.

— Да неужто!

— Ужто-ужто! Вот хоть сейчас буквы тебе покажу да научу складывать в слова. Только вот на чем бы… Слушай, а у хозяина твоего, часом, каких-нибудь записок нет?

— Оно-то есть, — с сомнением проговорил взыскующий знаний слуга, — но у него строго. Мне их брать не велено.

— Ну, раз не велено, так не велено. Оставайся неучем. А только сам посуди, кто узнает? Хозяин твой во дворец уехал. Так шо еще час его, как пить дать, не будет. За это время и осла музыке выучить можно, а не то что такого умного парня грамоте.

— Ну, осла-то, поди, нельзя, — вдумчиво глядя на благодетеля, промолвил слуга.

— Это не скажи. Вот с тобой управимся и займемся другими ослами. В смысле, в другой раз займемся ослами. Так что, если есть у хозяина что написанное — тащи сюда.

— Есть-есть, — заверил слуга. — Мой господин как с проповеди вернулся, так сразу писать. Потом его во дворец зачем-то вызвали, так он вскочил и убежал. Даже стакан с недопитым молоком оставил.

— Видать, очень торопился хозяин, — посочувствовал Лис. — Раз молоко не допил. А он его, стало быть, любит?

— Ну, я бы не сказал. Но когда письма, счета всякие пишет, тогда пьет. Говорит, в чернилах вещество есть, которым дышать вредно. От него молоко спасает.

— Это правда. Уж спасает, так спасает. Ладно, тащи пергамент. Молоко, так и быть, можешь оставить.

— Капитан, ты понимаешь, что это значит? — неслось на канале связи.

— Конечно. Один из старейших вариантов тайнописи.

— Ну так здесь более продвинутые и не нужны. Хорошо бы теперь это письмецо как-нибудь перехватить, и если господин негоциант его написал после шоу, устроенного Балтасаром в церкви, то я примерно знаю, об чем этот злостный тимуровец плачется своему руководству. Так, может, того, не стоит расстраивать старичка? Его Хасан и так обидел в лучших чувствах.

— Душевный ты.

— Точно. Я душевный, а ты мозговитый. Поэтому, мессир рыцарь, помозгуй, как нам перенять гонца, а я пока душевно выясню, как торговец планирует скинуть весточку.

Дверь в покои, отведенные личному посланцу его святейшего величества, пресвитера Иоанна, распахнулась, и на пороге во всем своем великолепии, сияя, как натертый сукном золотой безант, возник граф Балтасар Косса.

С кардиналом, утром щедро расточавшим громы и молнии в дижонском соборе святого Ламберта, его роднила лишь алая камилавка, мало сочетавшаяся с расшитой перевязью и мечом на боку.