— Прискорбный случай, согласен, — с насмешкой заметил сенатор, который уже привык, что у секретаря свое понятие о честности.

Много лет назад в Александрии Аврелий буквально в последний момент спас грека от смертной казни за незаконное присвоение чужого имущества. Тем не менее с тех пор Кастор, похоже, недалеко продвинулся по пути добродетели.

— Ну и что же дальше? Как сыграли?

— Никак! — огрызнулся александриец. — Этот сукин сын заметил, что и мои кости меченые!

В обеденном зале стоял невероятный гвалт.

Рацион на самом деле оказался вполне приемлемым, и Публий Аврелий имел возможность понаблюдать поближе всех этих людей, готовых идти на смерть.

Обитатели школы, видимо, не испытывали ни малейшего смущения от его присутствия. Какой-то гладиатор, сидевший напротив, ел, не поднимая головы над тарелкой, а его сосед, самнит, втыкал нож в куски баранины так, словно вонзал кинжал в живот противника.

Поднявшись, Аврелий прошел в другой конец зала и опустился рядом с человеком, который ел молча, медленно, сосредоточившись, будто читал молитву, и явно получал удовольствие от каждого проглоченного куска, словно от божественной амброзии.

— Вкусно? — поинтересовался сенатор.

— Необыкновенно. Со вчерашнего дня самая отвратительная бурда кажется мне изысканным нектаром.

— Да уж, досталось тебе вчера, верно, Квадрат?

Жест гладиатора не нуждался в пояснении.

— До сих пор не верится. Мне всегда так не везло… Когда же я увидел Хелидона убитым наповал… — Он опустил глаза в тарелку, все еще не веря тому, что произошло, и в то же время не желая показывать, что у него на душе. — Но это ненадолго, — продолжал он тоном человека, которого накануне осудили на смерть. — Меня снова отправят на арену, и в следующий раз даже сам Квирин, [32] если спустится с неба в своей колеснице, не сможет спасти меня. Однако сейчас я жив. И ем.

— Что же, по-твоему, произошло?

— Ну, наверное, парка потеряла ножницы или Зевс пожелал пошутить надо мной.

— Мне кажется, он пошутил — и весьма дурно — скорее над Хелидоном.

— Да, — согласился Квадрат. — Но я еще с вечера чувствовал, что придется драться с ним. Трудное испытание для самых сильных, что уж говорить обо мне!

— А что, ты разве не победитель? — спросил патриций, удивившись такой скромности.

Квадрат невольно усмехнулся:

— Я — победитель? Посмотри на мозоли на моих руках. Похож я на воина? Я рожден, чтобы трудиться на земле, а не на арене гладиаторов. Да только вынесут меня отсюда вперед ногами…

— Но в таком случае объясни мне, пожалуйста, что ты тут делаешь?

— Думаешь, я сам попросился сюда? — с горечью произнес бедняга. — Меня прислали! Все эта шлюха, моя жена, вместе со своим любовником. Он был женат на очень богатой женщине. Они убили ее и постарались, чтобы все улики указывали на меня.

— Но суд, закон…

— Да, суд! — Квадрат горько усмехнулся. — Когда так легко купить свидетелей… Четверо показали, что видели меня с этой несчастной незадолго до ее убийства. И меня тут же заковали в цепи. Спасибо богам, приговорили сражаться с людьми, а не с животными, [33] не то вышвырнули бы на арену вообще без всякой подготовки!

— Печально, — задумчиво произнес сенатор.

— Такова моя злая судьба. С детства батрачил, и всегда приходилось отдуваться за других. И никто не хотел дружить со мной, потому что я всем приносил несчастье. Потом моя жена забеременела, и только позже я понял, что нужен ей лишь для того, чтобы стать отцом незаконнорожденного ребенка. Его настоящий отец и отправил меня сюда… Теперь оба радуются жизни, а я вот собираюсь на тот свет… — Неожиданно, сам того не заметив, он сжал кулаки. — А знаешь, сенатор, что обо мне говорят тут, в казарме? Что я уже мертв, что от меня воняет, как от трупа!

— Конечно, смерть Хелидона, по сути, спасла тебя! — заключил Аврелий. — Кстати, а где ты находился перед началом сражения? Никто тебя не видел…

Гладиатор не ответил.

— Послушай, Квадрат, я не хочу думать ничего дурного, но посуди сам: не лучше ли ответить на мой вопрос. В конце концов, ты больше всех выиграл от этой смерти… — попытался убедить его сенатор.

— В уборной я был! — взорвался Квадрат. — Обделался от страха! Попробуй проверь, если сумеешь! — воскликнул он, поднимаясь из-за стола.

И затем, покачав головой, ссутулившись, побрел в свою комнату.

Наутро, ближе к полудню, сенатор Публий Аврелий Стаций лежал в гимнастическом зале на массажном столе, отдавшись в опытные руки прекраснейшей Нефер, египетской рабыни, стоившей ему целое состояние.

Он позволил себе хорошо попариться, а потом окунулся в холодный бассейн. И теперь волшебные прикосновения смуглых рук Нефер полностью успокоили его… Мышцы его расслаблялись, зато голова работала прекрасно.