В настоящем разделе мы не будем останавливаться на процессе развития социальных отношений того периода истории древней Руси, который предшествовал появлению собственно древнерусского общества. Письменные источники для древнейшего периода скудны и позволяют делать определенные выводы лишь по отношению главным образом к Северному Причерноморью, где скифское общество знало уже разделение на классы, рабовладение. Процесс развития социальных отношений в скифском обществе, в результате которого зарождалось классовое общество, охватил лишь определенную часть его. Скудность письменных источников для древнейшего периода заставляет уделять особое внимание вещественным памятникам. Они позволяют делать некоторые выводы о хозяйственном быте, социальном строе, обычаях и религии населения того давно минувшего времени, о котором молчат известия писателей, путешественников и географов древности. Круг письменных источников расширяется крайне медленно. Надежды найти новые документы, проливающие свет на древнее общество, крайне шатки. Правда, возможны отдельные случайные открытия, много интересного может дать подлинно научное изучение уже известных документов, в свое время изданных или очень небрежно, или же так, что они служили лишь определенной предвзятой точке зрения. Подобное состояние письменных источников заставляет придавать все большее и большее значение изучению вещественных памятников. Большое значение археологии для исторического изучения древнейшего периода в истории человеческого общества давно уже установлено. Но археология довольно долго оставалась для историка чисто вспомогательной дисциплиной. По самому содержанию открытого ею материала, и особенно по методу, она не могла разрешать вопросов, связанных с характеристикой общественных отношений тех эпох, от которых сохранились вещественные памятники, — эти своеобразные хронологические вехи в тех случаях, когда на эти вопросы не могли ответить письменные источники. Только за последнее время советская археология сумела разрешить ряд проблем, стоявших перед исторической наукой. В частности, в работах В. И. Равдоникаса получил разрешение ряд вопросов, связанных с феодализацией так называемого «варварского общества» в Северном Причерноморье и в лесной полосе Восточной Европы. [312] Может быть, некоторые звенья процесса феодализации еще не учтены, не все ясно, но основное сделано. Несмотря на это, некоторые выводы археологов, даже при современном состоянии этой науки, в значительной мере еще основываются на интуиции и главным образом на том, что в истории древнейшего общества уже сделано исторической наукой, и сами выводы археологов в значительной мере предопределены данными письменных источников и в ряде случаев являются только их подтверждением. Но это обстоятельство еще не дает нам права умалять значение тех на первый взгляд несущественных данных, которые археология предоставляет в распоряжение исторической науки, неотъемлемой частью которой она является.

Наименее изученной является эпоха родового строя, вернее эпоха его разложения, охватывающая VIII, IX и отчасти X вв.

Характеризующих этот период письменных источников немного, и тем большее значение приобретают вещественные памятники. К величайшему сожалению, только в последнее время археологи начали свои исследования на территории Северской земли, и благодаря этому удалось хоть до известной степени пролить свет на быт и социальные отношения обитателей некоторых ее районов. Основная масса городищ и селищ Северской земли еще ждет своего исследователя, и их безусловно интересный материал, который несомненно впоследствии сыграет важную роль при решении вопросов о распаде родовых отношений и о возникновении феодального общества, но он пока еще закрыт для науки. Мы надеемся, что со временем кто-либо из археологов сумеет заставить вещественный материал северянских городищ заговорить тем языком, которым заговорил материал лесной полосы Восточной Европы, исследованный В. И. Равдоникасом.

Для характеристики хозяйства, быта и социального строя древнейших обитателей северянского края остановимся на анализе материала городищ VIII–IX вв. и самого начала X в., того периода, когда родовой строй начал распадаться и в ряде районов древней Руси складывались и развивались феодальные отношения. Остановимся на наиболее типичных городищах. Число их будущие археологические раскопки несомненно увеличат. Пока еще невозможно подвести все известные нам городища под ту или иную рубрику, так же как и отнести их к поселениям родового или феодального общества. Работы Д. Я. Самоквасова по основной массе северянских курганов еще не позволяют это сделать, а громадное количество городищ и селищ еще не исследовано. [313] Наиболее характерными являются городища на Дону, в Полтавщине и некоторые другие (например Гочевское в Курской области), рисующие нам распад родового строя.

Местность вокруг Воронежа, по течению р. Дона, по высоким берегам, усеяна древнеславянскими городищами VIII–X вв. Они находятся у Шилова, в черте самого города у Чижовки, у Кузнецовой дачи, Михайловского кордона, на Белой горе, у села Чертовицкого и далее, по Дону, у Голышевки, Костенок и Борщева. Последние городища были раскопаны А. А. Спициным в 1905 г. и П. П. Ефименко в 1929 г. [314]

Первое Борщевское городище расположено на площади в длину 100 м и в ширину 30–35 м. Вся площадь городища усеяна землянками, размерами 3,5 x 4 м, иногда несколько меньше. Всего было обнаружено 15 землянок. В наиболее крупной землянке, помещающейся в центре городища на самом возвышенном месте (размерами 4 x 4,5 м), найдена обложенная камнями небольшая глинобитная печь. В остальных помещениях, в более крупных — обнаружены небольшие печи-каменки, в маленьких — лишь следы очага в виде круглого углубления в полу. Стены землянок обложены тонкими бревнами или досками, по углам встречаются ямы от столбов, на которых держалась двухскатная крыша. На такой тип крыши указывает ряд средних столбов, на которых, по-видимому, укреплялась матица двухскатной крыши. По краям городища были обнаружены ямы от столбов, поддерживавших навесы над террасами с ямами — хранилищами пищи. В них найдена масса рыбьих костей. Были и ямы для хранения хлеба, за что говорят находки зерен и то обстоятельство, что часть их расположена у своеобразного помещения, архаической мельницы, с большими ручными жерновами.

Как указывает исследователь Борщевского городища П. П. Ефименко, «открытые нами жилища имеют вид не отдельных жилых помещений, а целого улья помещений, лежащих одно возле другого. Эти обширные сооружения, дававшие приют не одной сотне человек, запечатлевают картину настоящего общинно-родового хозяйственного гнезда». [315]

По мнению П. П. Ефименко, «это было население многолюдное, судя по большому количеству укрепленных пунктов и селищ, державшееся глухих лесных и болотистых пространств более северной части быв. Воронежской губ.». [316]

Соглашаясь с приведенными выше положениями П. П. Ефименко, мы не можем в то же время принять его последующего вывода о том, что основным занятием жителей было рыболовство и охота, а земледелие являлось лишь известным подспорьем в хозяйстве. Хлебные ямы, находки жерновов, обгорелые зерна проса свидетельствуют о том, что земледелие играло большую роль. [317] На втором месте стояло скотоводство. Известны были лошади, коровы, свиньи, верблюды. Громадное количество костей рыб и всевозможных животных, в том числе бобра, остатки которого и в наши дни существуют в госзаповеднике у Воронежа, указывает на немаловажное значение рыболовства и охоты. Хотя рыболовство играет весьма существенную роль, о чем свидетельствуют ямы для сохранения сушеной и вяленой рыбы, но и земледелие не было только известным подспорьем в хозяйстве. Быт обитателей Борщевского городища очень примитивен. Металлических изделий очень мало, зато часто встречаются орудия и украшения из кости. Привозных вещей немного. Это главным образом привозная посуда, отчасти украшения и арабские диргемы. Своей, местной, была так называемая ранне-славянская лепная керамика. Борщевское городище характеризует собой поселение родового строя, примыкая к типичным городищам этой стадии — Дьяковым, со слабо развитой техникой земледелия и охоты, с преобладанием костяной индустрии, с грубыми железными орудиями, примитивной лепной керамикой, не знавшей еще применения гончарного круга, неотделившимся от сельского хозяйства ремеслом. Это типичное поселение рода, укрепленное валом и рвом, с соединенными в группы землянками, с однообразным, бедным инвентарем сожжений в погребальных камерах в виде срубов, с небольшими сосудами, свидетельствующими о слабой социальной дифференциации. [318]

Подобный же характер поселения предстанет перед нами несомненно в результате исследований ряда городищ борщевского типа, лежащих по среднему течению Дона. Культура борщевского типа уходит далеко на запад. Нижние слои Донецкого городища у Харькова по сути дела представляют собой полную аналогию Борщевского городища. Далее на запад городища борщевского типа представлены по Суле, Пслу, Ворскле, Орели, где они носят название городищ «роменского типа». [319] Таким образом, от одного центра городищ раннеславянской эпохи (периода распада родового строя), расположенного по среднему течению Дона, по южной части Северской земли, идет полоса поселений подобного рода до другого центра на Полтавщине.

Наиболее интересным в этом крае представляется раскопанное Н. Макаренко городище «Монастырище». Городище «Монастырище» принадлежит к числу типичных городищ так называемого «роменского типа», наиболее древних на территории Левобережья, датируемых VIII–IX вв. М. И. Артамонов связывает городища «роменского типа» с могильниками среднего Приднепровья, продолжающими традицию полей погребальных урн. [320]

Городище «Монастырище» расположено при впадении в Сулу р. Ромны, в полукилометре от г. Ромны, на косе, причем в начале косы непроходимое болото. Само же городище отрезано от косы рвом и валом позднейшего происхождения. Размер городища 75 x 44 м. Культура городища очень архаична и характеризуется костяными изделиями и сравнительно небольшим количеством грубых железных изделий. Как и в Борщевском городище, площадь последнего испещрена землянками неправильной формы, размерами 4,24 x 3,70 м, 5,1 x 4,15 м, 5 x 4,15 м ит. п., причем сами землянки расположены очень скученно, на расстоянии от 1,3 до 3,2 м. Внутри землянок находятся печи из глины, с ямой перед печью для удобства, так как в противном случае небольшая высота землянки мешала бы выпрямиться работающему у печи человеку. Гнезда от столбов, расположенные только с одной стороны, свидетельствуют о наличии не двухскатной, как в Борщевском городище, а односкатной крыши. Некоторые землянки не имеют пола и вообще ничего, кроме печи, другие же имеют подмостки перед печью и как бы нечто вроде платформы, третьи — платформу для печи, пол и прилавки по стенам. Своеобразные платформы для сиденья и лежанья расположены иногда у печи, иногда по углам. Глиняные печи имеют отверстие — вход сбоку и отверстие для дыма наверху. Землянка «В», размерами 5 x 4,15 м, представляет большой интерес. Пол ее, казалось бы, сплошной хаос ям, но в них были обнаружены глиняные конусы из необожженной глины, масса глиняной посуды, куски глины, заготовленные для каких-то поделок, что дало возможность Н. Макаренко сделать вывод о принадлежности этой глины какому-то ремесленнику-гончару. Керамика «Монастырища» грубая, из плохой глины, смешанной с просом, представлена главным образом горшками и специфическими сковородами, сделанными от руки, без гончарного круга. Узор — узлами, полуваликами, ровчиками, ямками, гребнем и т. п. Встречаются костяные изделия: шило, ложки и т. п. Железа мало. В результате раскопок были найдены только ножик и долотце. Меди и бронзы не обнаружено. На занятие земледелием указывают находки зерен проса.