Немаловажное значение играло скотоводство. Об этом говорит громадное количество костей домашних животных: лошадей (сравнительно немного) и главным образом рогатого скота, свиней и собак. Как и у жителей Борщевского городища и подобных ему, большую роль играли охота и рыболовство, представленные остатками животных, птиц и рыб.

Н. Макаренко датирует «Монастырище» VII–VIII вв., возможно IX в. [321]

Городище «Монастырище» и подобные ему представляют собой поселения общин, насчитывающих, судя по количеству и площади землянок, 50–75 человек населения всех полов и возрастов.

Подобного же рода поселения обнаружены и за пределами Полтавщины. Городища роменского типа обнаружены были у Калязина б. Сосницкого уезда Черниговской губ., у Лопасни на р. Ипути, между Мглином и Сурожем, раскопанные Гатцуком; эти городища связаны им, с нашей точки зрения совершенно правильно, с городищами дьякова типа. В самой Полтавщине к городищу «Монастырище» примыкают городище Медвежское, близ с. Медвежского, по течению р. Ромны, городище Вашкевичи, Глинское на реке Суле, «Замок», Буромка и Будлязское у Сосницы на Черниговщине, «Крейслице» у Сум и целый ряд других мало или вовсе не исследованных городищ, аналогичных «Монастырищу», разбросанных на территории Левобережья. [322]

Несомненно, дальнейшие исследования обнаружат еще ряд подобных поселений среди громадного количества городищ, разбросанных по Суле, Пслу, Ворскле, Орели, Осколу, Сейму, Донцу и Дону, и свяжут их воедино хотя бы потому, что они все характеризуют собой эпоху родового строя. Роменский район и в несколько меньшей мере, по-видимому, Донецкий представляют собой местности, где позднейшее славянское население, несомненно автохтонное, крепче всего связано по материальным памятникам с предшествующим населением и представляет собой позднейшее перевоплощение этого последнего. Обстоятельство, смутившее Н. Макаренко, а именно — к какой народности могут принадлежать древнейшие слои Роменских городищ и подобных им, нас не должно смущать хотя бы потому, что своеобразие различных слоев, равно как и отличие различных типов городищ, является чаще всего не результатом замены одной народности другою, а эволюцией форм общественной жизни, социального строя. Эволюция общественных форм вовсе не отрицает известных этнических изменений в результате трансформации и скрещений, действительно имевших место в историческом процессе передвижений племен и народов. Таким образом, признать городища роменского типа и, в частности, «Монастырище» и прочие поселения подобного типа за раннеславянские — вполне естественно, и вряд ли данное положение может вызывать сомнения.

К сожалению, на «Монастырище» Макаренко не удалось раскопать все землянки, но тип и расположение исследованных землянок таковы, что заставляют нас провести параллель и установить сходство между жилищами и самим характером их сочетания в городищах близ Ромен и Борщевском. Эти городища свидетельствуют о родовом строе; большие городища представляют собой место жительства нескольких больших семей, более мелкие — одной большой семьи, семейной общины, землянки — брачных пар, малых семей, а группа сконцентрированных городищ — поселения рода. [323]

Поселения, примыкающие к рассмотренным нами городищам, отражающие быт славянского населения эпохи разложения первобытнообщинного строя, распространены не только в этих двух центрах — востоке северянской земли и юго-западе ее, где больше всего встречается древних городищ, но и в других местах, к северу. Имеем в виду Волокитинское городище Глуховского района Черниговской области, Белогорское у Суджи, городища под Путивлем, у Рыльска и Льгова Курской области, не говоря уже о городищах в границах бывшего Переяславльского княжества, прошедших стадию, сходную с рассматриваемой нами. Такие же поселения существуют и в более северных районах. Так, например, древнее Ратское (или Ратманское) городище у Курска в определенных своих слоях характеризуется вещами дьякова типа и соответствующим бытом населения. [324]

Городища при с. Гнездилово и д. Липиной у Курска в нижних своих слоях датируются VIII–IX вв. Население жило в хижинах-мазанках из хвороста и землянках. Жернова указывают на земледелие, кости животных и рыб — на скотоводство, рыболовство и охоту. [325] Липинское городище (в 20 км от Курска) представляет большой интерес именно в силу того обстоятельства, что древнейшие слои его ведут к городищам дьякова типа, в то же самое время более верхние слои дают улучшенную раннеславянскую керамику, вещи салтовского типа и, наконец, оно превращается в типичное городище так называемой «великокняжеской поры». [326]

Поселения дьякова типа приближаются к северной Черниговщине, идя по лесной полосе к району Брянска, вытягиваясь узкой полосой по направлению на юго-запад от основного своего центра. [327] Дальнейшие раскопки городищ этой области дадут, по-видимому, много нового для установления картины родового строя на территории Северской земли.

Кроме того, исследование могильников броварского типа и главным образом окружающих их поселений поможет установить социальную структуру того населения, которое хоронило своих покойников в определенных, одних и тех же местах, начиная с периода полей погребальных урн и кончая VIII–IX–X вв. Погребальные обычаи Броварских могильников, представляющие собой единую цепь трансформации погребения от урн до курганов, свидетельствуют о коренном, автохтонном населении с древнейших времен до IX–X вв. во всяком случае. Инвентарь позднейших погребений X–XI вв. типично северянский. Устанавливая автохтонность северянского населения на самом юго-востоке области их жительства, археологическая наука должна будет со временем показать и социальную структуру населения VIII–IX вв., которая предстанет пред нами несомненно как разлагающаяся родовая. Отдельные находки вещей броварского типа славянской эпохи в других местах (близ Полтавы, у с. Ивахнино б. Лохвицкого уезда Полтавской губ. и т. д.) позволяют судить о распространении населения Броварских курганов. [328]

Мы не будем пытаться составить археологическую карту древнейших славянских поселений VIII–IX вв. с соответствующим описанием каждого из них. Отсутствие археологических работ, соответствующих современному состоянию науки, как результат почти полного отсутствия полевой работы археологов в данной местности, не позволяет проделать подобное исследование, а, между прочим, Северская земля заслуживает того, чтобы на нее обратили большее внимание именно археологи. На это в свое время указали исследователи, непосредственно столкнувшиеся с трудностью работы в этой области в силу слабой изученности вещественных памятников и, прежде всего, материалов поселений Чернигово-Северской земли, так как труды Д. Я. Самоквасова безнадежно устарели и служить руководством не могут. [329] Он, как и все археологи старой школы, исследовал вещи, хозяйство, но не социальные отношения.