Понятно, что за убийцами стояли враги Христа, враги христианства. Именно для них проповедь о. Александра была наиболее страшна. Именно для них его общественное служение, его обращение к массовой аудитории было нестерпимо. Конгломерат темных сил объединился, чтобы пресечь это служение. Мстительная, бессовестная, злая сила не могла простить вестнику Царства его духовного подвига. Убийство было призвано остановить развитие России по пути живого христианства. Остановить не удалось: Господь воздвигает новых добрых пастырей, а Александр Мень приводит людей ко Христу и после своей физической смерти.

Отец Александр любил повторять вслед за Альбертом Швейцером: «Мое знание пессимистично, но моя вера оптимистична». Он говорил: «Этот оптимизм я не черпаю из фактов, а только из того, что убежден в творческом, божественном происхождении добра. Зло есть карикатура на Божье творение, и всё, что мучало и мучает человечество — тоталитаризм, фанатизм, шовинизм, узость, косность, леность, чванство, нежелание создавать, а желание как-то ловко перераспределить, — всё это лопнет, как мыльный пузырь. Хотя веками эти болезни существовали, возрождались, но все равно они мертвые. Сегодня, когда напряженность в обществе достигла точки почти критической, я не хотел бы давать людям никаких поводов полагать, что у меня есть иллюзии, — я человек без иллюзий, — но я верю, что Промысел Божий не даст нам погибнуть, и всех, у кого есть искра Божия в сердце, я призываю к тому, чтобы твердо стоять и не поддаваться ужасу и панике: мы пройдем через все эти полосы в конце концов, пройдем, я уверен. Всё было: мы видели и войны, и катастрофы, пройдем и через это».

И еще он говорил: «…надежды мои чисто мистические, потому что я все равно верю в победу светлых сил. Я убежден, что сила зла базируется на нашей трусости и тупости, но то, что на протяжении эры беззаконий всегда находились стойкие люди, праведники, мученики, — такие, как архиепископ Лука Войно–Ясенецкий, психиатр Дмитрий Евгеньевич Мелехов, Андрей Дмитриевич Сахаров, — утешает, это залог того, что дух непобедим и черные призраки все равно рассеются рано или поздно».

Отец Александр и сам был из таких праведников и мучеников. Он принял всё ниспосланное ему безропотно, с терпением и мужеством. Он был рыцарем Добра. Добро, «оно — как жизнь среди мертвых. Оно маленькое, оно слабое, но в нем суть и ось мироздания. И самого человека. Вся эта громада зла в конце концов превратится в пыль, потому что она ничего не стоит. А добро будет заполнять весь мир».

Как удавалось отцу Александру сочетать в себе силу и нежность, качества, казалось бы, противоположные? И то, и другое было каким-то сверхчеловеческим и в тоже время — очень человечным. И то, и другое было рождено любовью. Только в этой ауре, в этой атмосфере любви возможно было то общение, которое у нас было с отцом Александром. Он однажды сказал: «Научиться любить человека — это значит постичь секрет жизни, самую главную ее тайну».

Вот отец Александр эту тайну постиг. Через него с нами говорил Господь. И сейчас говорит, потому что он — избранный сосуд Божий. Господь вел его за руку всю жизнь. Его сердце вмещало всех нас. Это сердце — как неопалимая купина: оно горит и не сгорает. Оно согревает своим жаром каждого из нас, оно зажигает всё новые и новые огоньки в душах людей.

Святые делятся с нами тем, что имеют, — своими дарами, главный из которых — дар любви. Они своим жаром сердечным меняют нас. Отец общался с нами не только посредством слов, но и поверх слов. Его голос, взгляд, его лицо (вернее сказать, лик) — всё это было знаком присутствия Бога. У него была жажда Бога, и Господь на эту жажду ответил.

Эта жизнь — она как молитва, как живая непрестанная горячая молитва, из сердца льющаяся, из сердца рвущаяся. Но, пожалуй, не «как» — она и была молитвой. И дело не в его учености, эрудированности — дело в том, что он знал сердцем. Отсюда — его уверенность, решительность, смелость, стремительность.

Я хочу поставить вопрос, может быть, странный: чем мы отличаемся от отца Александра? Можно ответить: всем, ну просто всем отличаемся, и это будет правдой. Но я хочу выделить одно: мы обычно говорим о Боге, не ощущая Его, и это только слова, а отец Александр говорил о Нем совершенно иначе, и это не были просто слова, потому что он всегда жил в Его присутствии, потому что он доверял Ему беспредельно, потому что он знал Его. А знал потому, что любил Его. Вот в этом, мне кажется, главное отличие.

В его молитве сказано: «Ради Тебя люблю ближнего, как самого себя». «Ради Тебя». Даже ему трудно было любить таких ближних, как мы, но он любил. А нам любить их еще труднее, нам бы поучиться терпеть их, но если бы мы научились любить Господа, мы бы сумели полюбить ближних, а может, даже и дальних.

У нас слово «любовь» очень часто на языке, а в сердце ее нет, и этого никак не скроешь, не утаишь. А у отца Александра была действенная любовь, вот как апостол Павел говорил: «вера, действующая любовью», потому что Бог поставил Свою печать на его сердце, и оно горело любовью. Вот за эту любовь к нам — ко всем! — он и был убит, как Христос был убит за любовь к нам. Потому отец Александр и был образом Христа.

Все-таки я надеюсь и верю, что отец Александр кое–чему нас научил. Нам надо молить Бога, чтобы семена, брошенные в наши души через отца Александра, проросли, дали всходы, принесли плоды.

Тема, за которую я взялся, необозрима. О. Александр когда-то сказал о Владимире Соловьеве и Павле Флоренском, что они сами были культурой. Вот так же и я могу сказать, что Александр Мень сам есть воплощенная вера и воплощенная культура, и чего бы он ни касался в своем творчестве, эти две универсалии пронизывали всё. Поэтому я по необходимости вынужден был ограничить себя и добавить к названию своего сообщения слова: «Некоторые соображения».