Фото я могу прислать. Но то, где мы с Вами, — до меня еще не дошло. Не помню, кто снимал. Поэтому не знаю и того, что есть у Вас. В общем это всё ерунда. Книгу о страдании я давно передал [167] . Когда дойдет до вас — не от меня уже зависит. Жаль, что не успел ее переплести.

А на вопрос Вашей больной хорошо бы сказать, что Страсти были высшим проявлением сострадания. Он и так страдает в каждом и с каждым страждущим существом. Он как бы связан нитями со всем Его бытием. Об этом (правда, не очень сильно) говорит священник в «Чуме» Камю. Мы ведь иначе и не можем представить Бога — Любовь. Она неотделима от сострадания. Мыслить Его как бесстрастно взирающего на муки мира мы не можем.

Поздравляю Вас с праздником Рождества. Надеюсь, что в этом году нам все же удастся встретиться.

Будьте здоровы и Богом хранимы.

Ваш пр. Мень

Дорогая Юлия Николаевна! Спасибо за письмо и за поздравление. Вопрос о восприятии Евангелия детьми — серьезный. Конечно, можно им кое-что пояснять. (Скажем, если возникнет вопрос об ангелах, то сказать, что на самом деле они не такие, как их рисуют, что они могут являться в разных обличьях, что это духовные существа, которых люди воспринимают в виде образов, а иногда и без образа: свет, голос, внутреннее слово.) Но всё это не суть. Важно, чтобы они ощутили атмосферу Рождества, смысл события, а не частности. Для достоверности — можно немного рассказать о тех временах (как я пытался в С. Ч. [168] ). Но нужно показать, что это не «история», не «прошлое», а радостная весть для всех времен. Бог — тайный, непостижимый, грозный и далекий становится близким и открытым. Он — Спаситель людей и готов всегда (и сегодня) вести их. Конечно, всё это не просто. Но можно найти путь, зная особенности того, к кому обращаешься. Вообще, лучше всего — не фиксировать внимания на таких вещах, как ангелы, а делать ударение на основном.

Теперь о подарках. Если Вы не возражаете — сделаем перерыв в парах. Возникла нужда в двух небольших Спасах (оглавных) и Владимирской (желательно ближе к классической).

Вчера видел облачение о. С., которое, как говорят, делали Вы. Такое необычное и каким-то духом древности овеянное.

Едва ли можно потерять «широту», как Вы пишете, от сосредоточенности на центральном Образе. Стоит ли напоминать, что «всё в Нем»? А к другим мы обращаемся по–другому. Однако, если речь идет о «не», то следует, наверно, свое несколько сдержать, укрыть, помня притом об «анонимном христианстве» добрых душ. Ведь все они могут понять Его как средоточие прекрасного, светлого, человечного.

Наши общие друзья в том же положении. Он не дома, но и не т а м. Живет на квартире. Сумбур какой-то. Я всегда думал, что было бы лучше, если б Н. проявила твердость. Но без этого он всегда уверен, что будет принят. Она же на твердость, видимо, неспособна. Не «наказанный», он и вины своей не чувствует. Таковы мы, грешные. Я говорил ей, говорил, но всё тщетно. Только замок мог бы его образумить.

Дай Бог Вам и сил, и здоровья, и мира. То, что послал, — лучше, чем Барро (по–моему). Да и сам Б. вызывает сейчас сомнение из-за его печальной судьбы. (Говорят, женился, расстригся, брошен — в общем Бог знает что…)

С любовью. Ваш

пр. А. Мень

Дорогая Юлия Николаевна! Вы очень важное мне написали: что Ваша болезнь сильно зависит от душевного состояния. Если это так, то лекарство — в Вас самих. Будем вверять себя всецело и уповать, а это — откроет тот удивительный мир, который заставляет утихать волны души, поднимаемые жизненными ветрами… Господь сильнее всех хиромантий, но нам не дано знать, что добро и что зло. Как только мы «смиряемся» в том смысле, что готовы принять всё, меняются и обстоятельства. В доверии — открытость к Богу, которая нас с Ним связывает (подчеркнуто везде Ю. Н. Рейтлингер. — В. И.). Надо только остерегаться в молитве магического привкуса, когда мы на первое место ставим свою волю. Это «религиозное насилие», желание вырвать просимое. «Впрочем, не моя воля…»

Основу для Владимирской] [169] я отдал К. Но пока еще не было оказии. Спасибо, что сделали. Если пришлют — хотелось бы повторения. Размер будет аналогичный]. О фото: хотелось бы Серг[ия] Рад[онежского] и Мариамну.

Спасибо Вам за труды. Надеюсь на встречу летом.

Ваш

пр. А. Мень

Дорогая Юлия Николаевна!

Спасибо большое за письмо. Я очень рад за Вас во многих отношениях. Я, конечно, сразу же приехал бы, если бы не особые обстоятельства нашей деревни. Мой старец совсем занемог, а теперь и вообще ушел на пенсию [170] . Это сулит разные перемены, какие — Бог покажет. К тому же и я сам не совсем здоров весь пасхальный период. Но всё получилось к лучшему — как камешки в мозаике.

Я не ответил сразу, т. к. никого не было, с кем бы я мог передать, а оказалось, что ни тел[ефона], ни адреса Вашего в Москве у меня нет. Тем не менее я приеду к Вам, как только всё прояснится. А если Вы будете поправляться — то и Вас жду. Но заранее постарайтесь сообщить.

Даже если бы я забывал о Вас, Ваши труды у меня перед глазами и напоминают всегда. Вот способ! (Кстати, я хотел бы муч[еника] Александра + кн. Ольгу и арх[ангела] Михаила + Мариамну, равноапост[ольную], как Вы уже знаете по прежней работе.)

То, что мир и молитва Вас посещают, я уверен, связано с тем, что Вы сами вышли из некоего «подполья» и приблизились снова к церковности (не в обывательском, конечно, смысле) и тем самым включили себя в незримый круг «симпатии» духовной. Тут всё начинает действовать.

Будем надеяться, что через нас с Вами и мой тезка будет в рамках, хотя, конечно, события искусительны для него (я имею в виду окончание дел).

Что касается книги о Тейяре, то я и все мои друзья очень в ней заинтересованы. Буду ждать и если нужно будет, напишу пару вступительных слов [171] .