Поскольку С. уже, наверно, уехала, то связь с Вами можно будет осуществлять только личными контактами и по почте. Ну что ж? Надеюсь, что мы еще о многом поговорим. И если нужно будет, я приеду к Вам и со специальной целью, ввиду Петровского поста…

М. б., мне удастся застать и С. после ее приезда.

Жду известий. И еще, если будет возможно, «оглавного Спаса». Один из тех был особенно прекрасен. Лене я передал. Думаю, что через нее, пока она не работает, можно связываться.

Храни Вас Бог.

Ваш пр. А. Мень

Дорогая Юлия Николаевна!

Пусть о многом мы не договорили, но надеюсь, что еще Бог приведет нам увидеться, да и почта есть. Быстро прошло время. Год промелькнул. За всё будем благодарны. Мне было очень отрадно повидать Вас, хотя все встречи были быстрыми из-за того, что Вы сами чувствовали необходимость спешить…

Я думаю, что Олегу [172] хорошо бы иметь трех вместе: Давида — в центре, а по бокам Цецилию и Ефрема Сирина. Ведь он известен был своими поэтическими трудами и перелагал их на музыку. На одной из старых досок хорошо бы сделать Троицу, а то у нас нет. Есть лишь «Сошествие» [173] . Спасы очень мне понравились, и, по правде сказать, — редко у кого так они получаются, как у Вас.

Думаю, что молодой человек, который сейчас поехал в Крым, в таком настроении, что его никакое знакомство не проймет.

Всегда буду рад весточке от Вас. У нас всё пока по–старому. Я же чувствую в ноге большое облегчение. Так что всё в порядке.

Храни Вас Господь.

Ваш прот. А. Мень

Если будет оказия — что Вам послать?

Дорогая Юлия Николаевна!

Вы совершенно правильно пишете о том, что человеку необходимо уединение. Но оно должно быть лишь постоянной фазой в смене, подобно сну–бодрствованию. Это относится и к молитве. Одно не может заменить другое. Они должны дополнять друг друга. Особенно важно уединение, когда атмосфера темная вокруг. Нужен остров. Если сестра Ваша напишет — буду очень рад.

Относительно Олега. Я думаю можно остановиться на Дав[иде]. Кроме того, меня просили еще одного Дав[ида], уже — по тезоименитству. Есть и такие! Брату моему очень понравился Спас, и он хотел бы тоже иметь. Есть еще одна просьба об Исааке преподобном (в Раимфе убиенном сарацинами) вместе с равноап[остольной] Ниной.

Если человек, который послал Вам книгу, тот, о ком я думаю, то это очень глубокий и тонкий автор (хотя столь же глубоко несчастный). Вот и будете молиться за него. Он очень нуждается.

Храни Вас Бог. Пишите, даже если я не сразу отвечу.

С любовью.

Пр. А Мень

П. С. Не могли бы Вы достать мне «Историю Хорезма», которая недавно вышла в Ташкенте?

Дорогая Юлия Николаевна! Получил фото. Мамино прекрасно. Значительно. И С[пас] тоже не хуже других. В нем есть какая-то неправильность, которая неожиданно дает глубину. Посмотрел и другие. Очень хороши, особенно Ангел и святая. Сразу же после письма получил открытку о книге. Большое спасибо. Дело в том, что Хорезм был одним из очагов заратустрийства, но об этом прежде почти ничего не знали. Поэтому мне интересно всё новое, что связано с новыми находками. А судьбы заратустризма связаны с духовной историей последних веков до н. э., что является сейчас непосредственной темой моих исследований [174] .

Перевод Тейяра получил. Но увидел, что там переведено далеко не всё, а только первые две главы и последняя. Так? Или потеряно? Что касается пропущенных мест из книги, то они у меня есть и проверены. К тому же их дважды уже публиковали. Так что если Вы захотите — можно дать тем, кто хочет. Свою книгу я Вам пошлю при первой же возможности [175] . И о пророках постараюсь достать Вам насовсем [176] . Но это еще нужно немного подождать.

Теперь немного о Ваших заметках. 1. Конечно, Вы знали о. С. лично, а я только по книгам, но то, что я там нашел, убеждает меня в том, что он ставил Евхаристию выше достоинства или недостоинства служителя. А его нежелание причащаться у человека, который был ему «тяжел», вполне объяснимо. Это трудно именно из-за святости таинства, которое должно быть свободно от «теней». Так бывает трудно сослужить с человеком внутренне чужим или даже враждебным. Но — здесь терпение. Это предел кеносиса. Ведь и для апостолов в евангельские времена нужен был подвиг, чтобы открыть себя вере. 2. Я, увы, уже хорошо себе представляю (из рассказов, полемики в «Пути» [177] и пр.) о темных сторонах того поколения. Но «ренессанс» для меня есть не в с ё подряд, но то ценное, новое и вечное, что ожило после веков глухого безвременья. Это началось еще в прошлом столетии. И Соловьев, и Трубецкой — уже «ренессанс». Кстати, я никогда не думал, что Институт [178] был воплощением его. Одна история с Федотовым чего стоит! Здесь я всецело на стороне Бердяева, который «идеологически» (а не духовно) родной мне человек [179] . 3. Это напоминает мне пьесу Метерлинка «Чудо св. Антония». Здесь какая-то тайна. Одно из вероятных ее разрешений: по общему свидетельству, люди умиравшие, но не умершие, очень сожалеют, что вернулись (пусть даже подсознательно). Они перестают «принимать» мир.

4. За Стеллецкого [180] — спасибо. Я видел его старые дореволюционные, кажется, работы. Когда еще не знали, как следует, иконописи, и многое шло за счет «декорации», как Вы верно заметили. А в условиях эмиграции этот формализм еще более естественен. Когда-то будет у нас нечто подобное и новое, и поиски! Вопрос — более чем трудный. Дай сейчас расписать — страшно подумать. 5. Эта книга о Т. у меня есть [181] .

6. Я очень и очень могу понять о. С. в его «безочаровании», но меня самого спасало отсутствие романтизма. Человек слаб, а задание велико. Будем же дивиться тем чудесам, которые Бог творит через такие скудельные сосуды. Удивительно добро, зло же обычно и всегда ожидаемо. Есть раннехристианское сказание: шел Иисус с учениками; у дороги лежал скелет собаки. Ученики с отвращением отвернулись, а Господь сказал: посмотрите, какие красивые зубы у черепа. Вот эти-то «зубы» меня и удивляют. Их немного, но сам факт их существования — чудо.