Илюшенко Владимир Ильич
Шрифт:
Сократ в этих обстоятельствах был идеальной кандидатурой. Здесь сошлись интересы и власти, и некоторых интеллектуалов, и толпы. В результате в мае 399 г. до н. э., 2400 лет назад, был организован суд над философом. Его обвиняли в том, что он совращает молодежь, учит ее безбожию, вводит каких-то «новых демонов», что он враг демократии и враг отечества, поскольку колеблет авторитеты и обманывает народ. Всё это было ложью — его судили за инакомыслие и свободомыслие.
В своей защитительной речи Сократ не оставил камня на камне от предъявленных ему обвинений. Сделал он это в своей обычной манере — спокойно, логично, легко, непринужденно и с юмором. Но это только вызвало ярость его врагов: афинское собрание приговорило его к смерти. Сократ мог добиться замены казни более мягким наказанием, но продолжал стоять на своем и отказался изменить свою независимую позицию. В ответ на мольбы друзей он сказал: «Я скорее предпочитаю умереть после такой защиты, чем оставаться в живых, защищаясь иначе». Он мог бежать, но отклонил и эту возможность, ибо бегство было бы нарушением законов, а он сам настаивал на их соблюдении. На пороге смерти он дал современникам и потомкам великий пример гражданского и нравственного мужества.
Конец Сократа известен: по приговору суда он выпил чашу с ядом — цикутой. До последней минуты жизни он поддерживал дух окружавших его друзей. Он считал свою смерть выздоровлением для новой, лучшей жизни.
Вот что писал об этом отец Александр Мень: «Так закончил свой жизненный путь этот удивительный человек, неутомимый искатель истины. Он уверовал в разум, но с улыбкой встретить смерть помогло ему нечто более глубокое, нежели логика, — его доверие к благости высшего Начала. Принимая яд, он не знал, что ожидает его за гробом, но до конца предался небесной воле. Это и было источником его мужества и спокойной радости, которые так поразили учеников. Не случайно Отцы Церкви причислили Сократа к «христианам до Христа»».
Не случайно и отец Александр назвал Сократа «мучеником». Он тоже испил свою чашу до дна. Он тоже стал мучеником, показав своей жизнью и смертью, каким может быть христианин после Христа.
11 сентября 2002 г. [61]
Мы живем в опасном мире. Похоже, что XXI век — это век терроризма. Отец Александр лучше всех понимал, что нам грозит. Он смотрел далеко вперед. Он говорил, что мы стоим над пропастью, на краю катастрофы, и это результат глубокого нравственного и духовного, идейного и социального кризиса. Еще он говорил, что «мы стали свидетелями мировой гражданской войны всех «детей Адама», терзающей его единое тело. Эта война не утихает ни в дни боевых действий, ни в дни «мира». Террор и ненависть не знают перемирий».
61
Вступительное слово на вечере памяти отца Александра. Дом культуры им. Серафимовича.
Казалось бы, религия может оградить нас от социальных и нравственных бедствий. Но попав в руки тех или иных общественных групп, она утратила свою подлинную природу. Произошла подмена, метаморфоза религии. Она стала превращаться в служанку политических страстей и оказалась омрачена фанатизмом и насилием. Обо всем этом предупреждал отец Александр.
Но он не только предупреждал — он учил нас жить в этом опасном мире. Жить и выживать. Не физически, конечно, а духовно, потому что это важней всего. Но мы, к сожалению, не всегда это понимаем.
Я помню, в одной из проповедей отец Александр говорил, что мы подобны пылесосам: наши души засасывают всякую дрянь, всякий мусор, и мы к этому привыкли. Он был очень трезвый человек. Он просто фиксировал реальность.
На днях наш мэр Лужков сказал (это точная цитата — сам слышал): «Наш родной мусор — самый лучший мусор в мире». Такое вот своеобразное выражение патриотизма. Это не было шуткой — он пытался обосновывать это какой-то будто бы особой теплотворностью нашего мусора.
Я не уверен, что наш мусор — самый лучший в мире. Я думаю, что он не лучше любого другого мусора. Но здесь любопытен эпитет — родной мусор. Мы действительно с ним сроднились: посмотрите, что делается, например, в Подмосковье — сплошная свалка, горы мусора. Мы не замечаем этого или считаем это естественным.
Разумеется, отец Александр говорил о душевном, духовном мусоре, но ведь мусор на улице, в подъезде, на дороге — это проекция нашего внутреннего мусора. И всякое безобразие, которое творится в мире, — это проекция нашей внутренней тьмы.
Так вот, отец Александр — один из очень немногих людей, кто всю свою жизнь рассеивал эту тьму. Рассеивал тогда и продолжает это делать сейчас. Он нес, он несет свет, который тьма объять не в силах. За это он и был убит. Мы знаем, что это за свет, Кто является его источником, Кому отец Александр обязан своей светоносностью.
Для служителей тьмы (а они есть и в Церкви) отец Александр жив, и они продолжают его ненавидеть, продолжают бороться с тем светом, который он нес. Вы знаете, я веду передачи на радио «София» (это церковно–общественный канал), и вот в субботу мне позвонила одна слушательница и рассказала такую историю. Ее знакомая, которая была прихожанкой храма Косьмы и Дамиана — не стану ее называть, — почему-то перешла в другой храм, и там священник, ее новый духовник, узнав, что у нее целая библиотека из книг отца Александра, велел ей сжечь их. Но моя слушательница упросила ее не делать этого, а отдать книги ей, что и произошло. И ее муж благодаря тем книгам бросил пить и курить в одночасье и теперь молится отцу Александру вместе с ней.
Так вот, эти ученики дьявола в Церкви сильнее всего боятся, что отец Александр будет приводить ко Христу все больше и больше людей, и они идут на всё, чтобы воспрепятствовать этому. Это люди, о которых Христос сказал: «Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?»
9 сентября, как и следовало ожидать, отец Александр рассеял мглу, этот смог — и над Москвой, и над Новой Деревней. Я хочу пожелать нам всем, чтобы свет, который он нес, горел и в наших душах.