— И я тоже, — улыбнулся Пауль.

— Ты — некая разновидность. Неисправимый мечтатель.

— Мечты послужили путеводной нитью для великих открытий. Мечтателями были Колумб, Спиноза, Гегель, Наполеон, Робеспьер…

Сумерки принесли стужу. Облака заграждали путь, путали дорогу, как мираж. Исчезли границы между Альпами и небом. Пауль и Фриц побежали вниз, к двум-трем светящимся точкам. Им казалось, что небо было иод ногами и они падали к звездам. Снег мчался нм навстречу, вырывался из-под ног, налетал сбоку и устремлялся вверх.

Деревня, недостижимо далекая, появилась внезапно рядом. Улицы были темны и скользки. Несмотря на то что пробило только восемь часов, дома уже спали.

На краю деревни студенты набрели на маленький трактир. После долгих пререканий хозяйка согласилась изготовить уставшим путешественникам кофе.

— Люцифер! — восклицал проголодавшийся и озябший Фриц, поминутно потирая отмороженное ухо. — Эта страна еще более несносна, чем Германия. Люди живут здесь, как куры в усовершенствованном курятнике. И у них есть конституция.

Пауль безучастно перебирал костяшки старого желтого домино, строил из них стену, чтоб тотчас же разрушить.

Подле очага рядом с большими — от пола до дощатого потолка — часами примостился на резном табурете сутулый человек и грел над огнем большие худые руки.

— Пьян, видно, — сказал Фриц, которому показалось подозрительным полное равнодушие незнакомца к прибывшим посетителям.

— Ты всегда подползаешь к людям с черного хода, — рассердился Пауль.

— Если черный ход не так старательно закрыт, как парадное крыльцо. Я не ношу розовых очков и вижу все, как оно есть. Э, да этот парень стоит внимания! Посмотри на его руки. Люцифер! На них следы недавно снятых наручников, или я отморозил себе глаза. Нет сомнения, мы открыли преступника, бежавшего из тюрьмы. Деревня близка к границе. Он бежал из Германии. Что, если это убийца, взломщик, казнокрад?

Фриц позабыл об отмороженном ухе. Он был крайне заинтересован и решил тотчас же проверить свои предположения. Вытащив кисет, он протянул его незнакомцу:

— Не угодно ли?

— Угодно, чтоб вы оставили меня в покое, — последовал ответ.

— Вы, видно, недавно из Германии, если не успели соскучиться по обществу немцев, — не унимался Фриц.

Иоганн Сток оглядел его с ног до головы, точно снял глазами мерку.

— Немец немцу рознь. Ваше общество мне нигде не потребуется.

— Отличный ответ! — сказал вдруг Пауль. — Немец немцу рознь.

— Для вчерашнего каторжника вы непомерно нахальны! — огрызнулся Фриц и в ту же минуту пожалел о сказанном.

Сток молча поднялся с табурета, подошел к оробевшему студенту и поднес кулак к самому его носу.

— Дурак ты и петух! — сказал портной почти беззлобно. — Такие, как ты, в тюрьме не сидят. Недоросли.

— Мы тюрьмы строим, — успокоившись, пробурчал Шлейг и постарался убраться подальше от Стока.

— Не великое достижение! — снова и на этот раз сердито вставил Пауль. — Всю Германию в тюрьму не засадишь. И с чего тебе вздумалось разыгрывать красноречивого прусского юнкера? Реплики, достойные казармы.

Хозяйка принесла кофе и яичницу. Пауль поймал голодный взгляд Иоганна и пригласил его присоединиться к ужину. Поразмыслив, Иоганн согласился и молча принялся есть.

Чего хотят от него эти назойливые студенты? Враги они или друзья? Отдавая себе отчет в том, каков Шлейг, портной не знал, что следует ему думать о Пауле? Молодой студент располагал к доверию.

«Этот — надежней, — решил Сток. — Да и другой хоть и болтун, но не шпион».

В полночь Фриц объявил, что устал, и потребовал, чтоб хозяйка трактира провела их на чердак; там, на теплом сене, решили студенты переночевать.

— Раскуси его, — шепнул Шлейг на ухо Паулю и ушел с подсвечником в руке.

Портной и студент остались одни.

— Полтора года я был в тюрьме, — испытующе глядя на Пауля, начал Сток. Он и сам был удивлен внезапной своей откровенностью, по не мог более удерживаться, — Все это время я страдал от сознания, что теряю время попусту, загнан в клетку и беспомощен, бессилен помогать товарищам в их борьбе.

Пауль облегченно вздохнул. Перед ним был его герой, испытавший на себе гнет деспотизма. Разве не мечтал сам Пауль быть закованным в кандалы во имя идей Руссо и Робеспьера?..