План, как взять Кодавер и монастырь в нем, как выманить епископское воинство подалее от замка Зализа замыслил сам, и удачей своей гордился. Пока мест получалось все, как хотелось. Но взять замок без шума, пусть даже в нем сидит всего пять-шесть воев... Хоть план такой услышать, и то занятно.

– Окна есть? – повернулся Игорь к Прославу.

– Есть, – кивнул проводник. – Те, что сзади, узкие, в две ладони шириной. И от земли в трех саженях. А те, что спереди, решеткой забраны. Сказывают, покои там епископское. Палаты красивые, горницы.

– Широкие окна?

– Угу, – кивнул проводник и развел руки в стороны. – Но решетка в них вмурована.

– От земли высоко?

– Сажени четыре.

– Слыхал, Костя? – довольно усмехнулся Картышев. – Третий этаж. Допрыгнуть можно!

– Там прутья в окно вмурованы, – еще раз напомнил Прослав. – В два пальца толщиной. Снизу доверху.

– Значит, даже не решетка, а прутья?

– Железные, в два пальца толщиной, – на этот раз не выдержал даже Зализа.

– Как ты их одолеешь, Игорь Евгеньевич?

– Ну, положим, хорошей стали никто на решетку не поставит, – пожал плечами Катышев. – Наверняка сыромятину вмуровали. И потом, Семен Прокофьевич, все вы слишком верите в железо. Точно так же, как в мое время верили в компьютеры и витамины. А ведь самое совершенное создание Господа в этом мире, это не железо и не атомная энергия. Самое совершенное создание – это руки человеческие.

И Картышев продемонстрировал опричнику свои ладони.

– Что же ты, Игорь Евгеньевич, – засомневался Зализа, – руками эти прутья рвать собираешься?

– Почти. У меня на палатке капроновый шнур к колышкам привязывается. Он полтонны нагрузку держит. Сложу вдвое – будет тонна. Чего еще надо?

И опять государев человек Семен Прокофьевич Зализа не понял половины из сказанных боярином Игорем слов. Но в словах иноземца звучала такая уверенность, что опричник – поверил.

Проведя ночь на мягком, пружинящем ковре из опавшей хвои, ранним утром путники попили кипяченой воды с разведенным медом, подкрепились копченой рыбой и двинулись дальше. За три часа они преодолели Гадючье болото, лесом обогнули Кауду, и двинулись дальше, к полудню уткнувшись в Лобицкую вязь. Здесь они стали на дневку, сварив нормальную, густую пшенную кашу с салом, после чего отправились дальше, узкой чавкающей тропой через топь, а потом, по ее краю, вокруг Юрьева, к епископскому замку.

– Еще версты две, и на месте будем, – пообещал Прослав.

– Тогда стой, – скомандовал Зализа. – Неча нам, усталым, на стены кидаться. До утра отдохнем, а ужо спозаранку в гости наведаемся. Монастырские сотни, поди, как раз в Кодавере носятся, ворога ищут. – Опричник негромко рассмеялся. – Ранее завтрашнего вечера не вернутся.

– Две версты? – Картышев опустил на землю мушкетон, с облегчением сбросил рюкзак. – Тогда мы, пожалуй, на разведку налегке сходим. Посмотрим, что и как, и решим окончательно.

– Идите, – махнул рукой Зализа. Однажды решившись позволить иноземцам делать все так, как они сами хотят, он уже более не вмешивался. Следил только, чтобы на рожон не поперли – но ратники боярина Росина и сами явно погибать не собирались.

Вернулись Росин и Картышев вместе с проводником, угрюмые, с уже срубленной тонкой березкой саженей пять в высоту.

– Не получается, что, Константин Алексеевич? – поинтересовался опричник.

– Все получится, все как всегда, – вздохнул боярин. – И как всегда первыми начнут резать случайных людей. А не зарезать никак – шум поднимут, раскричатся. Сопутствующие потери...

Аве Мария

Как молится тебе, я не знаю

Аве Мария

Спаси от печали, невзгод и беды

Аве Мария

На земле все живут, как чужие

Аве Мария

Помоги мне прожить дни и ночи

Аве Мария

Тебя я молю!

Ангельский голос смолк.

Серв, тяжко вздохнув и перекрестившись, поднялся с колен, низко поклонился нищенками и остающемуся за кустами старику с бельмом на глазу.

– Прощевайте, люди добры. Хозяйство у нас, надолго оставлять нельзя.

Следом за ним святым людям и епископскому замку поклонилась, мелко крестясь, его жена. Сервы отступили, таясь за темными молодыми елями, прокрались к дороге, и дальше отправились уже в открытую, муж впереди, а женщина немного поодаль.

Еще через минуту тяжелые еловые ветки колыхнулись снова, и из-за них на оставшихся нищенок и старика метнулись одетые в кирасы воины с короткими, широкими мечами в руках. Несчастные не успели толком понять, что происходит, кто и за что явился их покарать – а холодная сталь уже погрузилась глубоко в мягкие тела, и только старик успел издать изумленный предсмертный крик.