Поезд резко дёрнулся, стал набирать скорость. У Николая от неожиданности подкосились ноги. Он упал. Кто-то из пассажиров бросился его поднимать. Оказавшись в вертикальном положении, Круглов почувствовал тошноту, и… его обильно стошнило — прямо на грудь оказавшейся рядом расфуфыренной дамы… Тогда Николая больно дёрнули за шиворот, оттаскивая прочь, и, как бы в ответ, он повторил непроизвольный свой акт, на книгу, прямо через очки, склонившегося над нею мужчины. Кто-то сильный дёрнул его в другой раз, неожиданно отпустил совсем… Круглов хотел было поворотиться, чтобы посмотреть на таскавшего его взад и вперёд обидчика, но неожиданно ощутил страшную боль в том месте, которым он в течение целого дня ещё ни разу не касался какого-либо рода сидения. В следующий же миг он услышал, как за самой его спиной захлопнулись двери вагона, а в другой — уже больно ударился лицом о мраморный пол перрона.

Придя в сознание через неведомый для Николая промежуток времени, он сразу же вспомнил о дворнике, так сильно повлиявшем на его самочувствие, и решил немедленно его разыскать, чтобы в отместку спровоцировать на покупку вина. Он попытался спуститься на пути. Кто-то начал как будто бы ему помогать, и скоро он уже оказался на шпалах, упёршись в которые ногами и руками, сразу же превратился в электропоезд и начал быстро перемещаться. Казалось, будто какая-то неуёмная сила сама потащила его вверх под углом, не менее чем в сорок градусов, и неожиданно выволокла прямо на улицу, и напоследок зачем-то больно ударила по лицу.

Был вечер. Делая вид, что читает газету, хитрый Николай силился вспомнить, удалось ли ему разыскать дворника. Сыпал мелкий дождь. У фонарного столба, со знаком, запрещавшим проезд, стоял человек. Он пристально поглядывал на дядю Колю. С большим трудом переместившись от столба к доске с газетами, незнакомец сказал:

— Нельзя смотреть!

— Почему? — спросил Николай.

— Режет!

— Кто режет?

— Глаз!

— Зачем?..

— Снег режет… Надо сделать крышу… Чтоб было — как в метро…

Николай промолчал, давая понять собеседнику, что он требует уважения.

— Дай бумаги! — вдруг воскликнул незнакомец.

Дядя Коля, намеренно сбивая неизвестного тем, что смазывал окончания слов, прикинулся пьяным и сказал так:

— Есь, но й ни дам!

Человек продолжал показывать всем своим видом, что ему очень плохо. Дрожащими пальцами он вытащил из своего лица глаз и протянул дяде Коле.

— Рупь, — добавил Николай на лаконском диалекте.

Другая рука одноглазого стала рыться в кармане. Через некоторое время в ней появился металлический рубль. Дядя Коля взял его молча, приложил к своему глазу, спрятал в кармане и вскорости из этого же кармана извлёк бумажку, оказавшуюся рублёвой, протянул с кратким пояснением:

— Обмен.

Одноглазый начал протирать искусственный глаз. Из подземелья метро доносился вой подъезжавших поездов, вслед за чем из стеклянных дверей начинали валить валом люди, заслоняя окружающий мир бессмысленно-целеустремлённым движением. Порою, один или два человека проскакивали между Николаем и его новым знакомым, успев толкнуть кого-нибудь из них.

Дядя Коля не выдержал беспокойства и, переместив тяжесть тела в сторону лица, шагнул. Первый шаг подхватил другой — и таким образом он пошёл следом за убегавшими от него людьми.

— Подожди! — закричал одноглазый, — Давай меняться обратно!

Но дядя Коля уже никак не мог остановиться. В его голове созрел план. Он решил проникнуть в метро с другого входа и разыскать-таки дворника. Однако намерению его не дано было осуществиться: он был опознан и вытолкнут в те же двери, что и раньше.

У доски, с газетами, никого не было. Николай пошёл дольше, куда направлялись все люди, как ошпаренные, выскакивавшие из метро. Неподалёку от угла какого-то дома, под окнами, лежал ничком человек. Люди обходили его, считая, по-видимому, пьяным. Николай наклонился, по отсутствию глаза узнал в окровавленном лице своего нового знакомого и начал его поднимать.

— Где мой глаз?! — хрипел лежавший, пробуя подняться на колени, — Я его где-то уронил…

— Сейчас поищем, — успокаивал его Николай. — Ты только, этого, вставай… А то мент сейчас заберёт…

Глаз найти не удалось. Николай завёл пострадавшего во двор, отыскал подходящий подъезд, прислонил пьяного к радиаторной батарее и отправился восвояси искать нужный для возвращения домой автобус.

Встретившись после работы с Сашей, Надя, долго не раздумывая, предложила идти к ней домой, так как на улице, хотя и весенний, был дождик, а она жила близко. Слегка промокнув, молодые люди быстрым шагом дошли до Надиного дома и остановились в подъезде перевести дыхание.

— Промокла? — спросил Саша.

— Промокла… — подтвердила девушка.

Они помолчали. Надя подошла к тёплой батарее. Саше показалось, что она хотела что-то ему сказать. Он последовал за нею, вглядываясь пристально в её лицо, но никак не мог разобрать его выражения из-за отсутствия света. И Саша подумал, что, наверное, сейчас настало самое время, чтобы поцеловать Надю. Именно так, по-видимому, поступают все, когда выпадает подобный случай. Он вспомнил какой-то кинофильм, где заводской парень неожиданно целует девушку, и та не противится ему; вспомнил циничный рассказ одного приятеля о том, как в пионерском лагере тот забрался со своей подружкой на стог сена ("чтобы лучше были видны звёзды") и уже не позволил ей спуститься вниз, не получив своего… Сашке с трудом верилось, что такое возможно. Он думал, что его приятель всё нарочно выдумал…