"А что, если не выдумал? Что если это возможно, и так же просто?" — промелькнула у него мысль, и внутри что-то замерло от странного ощущения: так близко от него находилось существо женского пола, мечта о близости с которым, занимает мысли всякого подростка… — "Вот, только решись — и бери!"

Но он не мог решиться. Он боялся быть отвергнутым.

И тогда Надя коснулась ладонью его щеки.

— Тебе холодно, Надя? — спросили его губы, а ноги шагнули к ней ближе, и руки обняли за плечи… Надя зачем-то попятилась, упёрлась спиной в тёплую батарею… Саша нащупал губами её губы… Молодые люди замерли в поцелуе…

Прошло с четверть часа. Кто-то спустился на лифте и проследовал мимо. Они целовались молча и страстно, тяжело дышали в промежутках, и никак не могли остановиться. Наконец, Надя не выдержала и вырвалась из Сашиных объятий.

— Я замёрзла! — сказала она таким голосом, будто ничего между ними не произошло. — Сейчас бы выпить вина, правда?

— Правда, — согласился Саша. — Хочешь куплю?

— Ты долго простоишь в очереди…

— А я — без очереди! Только где мне тебя потом искать?

— Я в двадцать второй квартире живу…

— А не обманываешь?

— Ну да! Какой мне смысл? Глупенький!

Надя снова прикоснулась к его щеке…

Счастливый и гордый, Саша выскочил на улицу и, прыгая через лужи, помчался к ближайшему магазину. К счастью, он хорошо знал его местонахождение и в скором времени уже находился в тесном помещении изогнувшейся зигзагом очереди. Ему повезло. Оглядевшись по сторонам, он обратил внимание на бородатого дворника, уже приближавшегося к продавцу…

Володя не был знаком с Сашей, но поскольку вся очередь состояла из заводских, он разумно предположил, что рабочий мог его знать, и не раздумывая согласился взять для него вина.

На улице продолжал идти дождь, и дворник предложил Саше составить компанию в распитии. Юноша отказался, сославшись на то, что его ждут. Дворник сказал, что угощает и что он ещё, когда только увидел Сашу в магазине, то уже тогда подумал об этом — иначе бы ни за что не взял ему вина… При этих словах голос дворника как-то странно дрогнул несколько раз, и Саша, взглянув ему в лицо, заметил выражение необычной то ли тоски, то ли, даже, скорби; а хлеставший дождь делал непонятным, была ли то тоска или скорбь настоящими или дворник попросту морщился. И всё-таки его аргумент оказался весомым, Саша согласился ненадолго зайти с дворником в ближайший подъезд, где они поднялись на второй этаж, сели на подоконнике и при помощи карандаша стали проталкивать внутрь бутылки пробку.

— Есть ли у тебя девушка, Володя? — поинтересовался Саша, когда его знакомый оторвался от бутылки.

— В настоящее время — нет! — ответил тот с каким-то особым значением в голосе.

— А ты любил кого-нибудь по-настоящему?

— Э-э, старик, — Дворник закурил сигарету. — Что такое любить, да ещё по-настоящему?..

— Как что такое? — удивился Саша, — Разве у тебя не было первой любви? Ведь у всех бывает первая любовь…

— Нет. Первой не было. Зато была последняя… А у тебя?

— У меня было две первых любви, — ответил Саша.

— Как так две? — Дворник перестал затягиваться дымом. — Так не бывает. Может быть только одна первая любовь!

— А вот бывает…

Саша почувствовал, как вино слегка ударило в голову. И ему захотелось поделиться с дворником своими чувствами. Но он не знал, с чего начать.

— Ну, тогда валяй, старик, рассказывай! — потребовал дворник. — Я смеяться не буду. Я умею ценить и уважать чужие чувства…

И тогда Саша сказал, что два года назад он полюбил девушку, а точнее — девочку, иностранку, совсем ещё ребёнка, полюбил необычайной чистой любовью — такою именно, которая бывает впервые…

Дворник выразил удивление насчёт того, что Саша полюбил иностранку. А Саша ответил, что это действительно было именно так. И что самое удивительное в этом было то, что встретил он её совершенно случайно и сначала вовсе не думал влюбляться и даже не подозревал в ней иностранку. А потом влюбился так же сильно, как когда-то, в школе, в одноклассницу. Вот почему у него было две первые любви: обе как бы были чистые, безумно-сильные и неудачные…

Володя заинтересовался ещё больше Сашиными словами и попросил рассказать подробнее, если, конечно, Саше не больно вспоминать. Почему-то дворник оживился, и юноше понравилось его участие. До сих пор он ни с кем не делился своими чувствами — не находя отзывчивости.

— Нет! Теперь мне уже не больно! — сказал Саша. — Всё кончилось… И такой любви больше никогда не будет!

Он взял с подоконника бутылку и, допив оставшееся вино, начал свою историю.

Дворник стал проталкивать пробку другой бутылки…

— Читал ли ты Сэлинджера, "Над пропастью во ржи"? — спросил Саша и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Так вот, я в то время находился под сильным влиянием этой книги… Я полюбил сестрёнку Холдена, Фиби. Прямо в неё влюбился, будто в настоящего человека, и стал ждать встречи с нею в действительности. Я думал, что должна быть где-нибудь на белом свете похожая на неё девочка! И что вся задача — лишь только в том, чтобы встретив её, угадать, что это — она. Пусть, скажем, будет не совсем она, главное — была бы похожа на неё. Тысячи раз я представлял себе её и то, как бы мы повстречались! И вот, если бы такое случилось, я бы рассказал ей, про всё и дал бы прочесть Сэлинджера… Разве после этого, не стала бы она совсем, как Фиби?.. Так я наивно мечтал тогда и всё ждал и ждал этой таинственной встречи… Я внимательно всматривался в лица людей, не мелькнёт ли среди них её лицо? Но всё никак и нигде не видел даже немного похожей девочки. Иной раз увижу со спины красивую фигурку, обгоню её, посмотрю в лицо: вдруг это — она? Но всегда было только одно разочарование: всё какие-нибудь не те: или с признаком деградации и тупости, или — глупая простушка, или что-нибудь ещё, что было бы совсем не свойственно Фиби. А то даже, если я и встречал какую-нибудь похожую девицу, и всё вроде бы у неё было на первый взгляд ладно: и лицо, рост, и фигурка, и причёска, и одежда; но присматривался внимательнее — и обнаруживал смену выражения на лице, грубоватые манеры, неприятный голос. Тогда я не осознавал, что было со мною. Наверное я просто тосковал по младшей сестре, которой у меня никогда не было, по тёплым отношениям близких людей, просто по любви, как таковой. Хотелось чего-то чистого, несбыточного. Хотелось быть таким, как Холден, брат Фиби, любящим, чувствительным, сердечным, искренним и честным, даже с самим собой. Это чувство, наверное, было не только братским, но ещё и отеческим: хотелось, чтобы у меня была бы благополучная семья, а в семье — дочка или сестрёнка, похожая на Фиби…