Санитар остановился, поднял голову, посмотрел поверх Сашиной головы, куда-то на шкаф, где находился будильник; и Саша только сейчас ясно услышал его громкое тиканье.

— Мы все, — продолжал Санитар, — глядя на Сашу, — собрались тут во имя Христово, найдя в Нём единственный источник спасения в этом обезумевшем мире, — единственную альтернативу сегодняшней политической и безыдейной ситуации, в которой оказалось наше разуверившееся в былых идеалах общество. Мы — люди разных вероисповеданий, превозмогаем нашу конфессиональную разобщённость, через Христа объединились в экуменической общине. Христос — это главное лицо, которое нас собрало сегодня вместе, вдохновило и вооружило орудием молитвы против сил дьявола… Большинство людей живет, не отдавая себе отчёта, зачем они пришли в этот мир. Они не верят ни в Бога, ни в дьявола, тысячами уходят прямо в ад. И дьявол торжествует. Папа Павел Шестой сказал, что беда нашего общества в том, что многие не верят в существование дьявола. Тогда как он так же реален, как и Бог. Вот почему даже христиане, посещающие Церковь по традиции, оказываются подверженными его воздействию, ошибочно полагая, что зло — это лишь недостаточность добра… Но о таких нас уже предупреждал апостол…

…Саша слушал речь Санитара, находя её созвучной со многими собственными мыслям и вылавливая из неё вопросы, которые раньше у него не возникали или на которые пока не знал, как ответить.

"Действительно", — думал он, слушая импровизацию своего нового знакомого — "Это удачно, что Санитар будет учить меня… Ведь Вова, видно, и многих слов-то таких не знает…"

— Перед лицом пропасти, у которой оказалось человечество XX века, — продолжал Санитар, — Единственный путь для сохранения мира на земле — это движение за объединение всех церквей. И христиане, и мусульмане, и буддисты — и даже ещё неверующие в Бога люди доброй воли — такие как брат Александр, например, (Санитар снова взглянул на Сашу), — Должны собраться воедино, ради всеобщего спасения… Так, давайте же помолимся за спасение мира и всех заблудших, за властей и правителей, чтобы Бог вразумил их воздержаться от зла и преследования тех, кто возлюбил истину…

В это время послышался лёгкий стук в стене.

— Это, по-видимому, сестра Оля, — Санитар поднялся, взглянул на часы, направился к двери.

"Почему он сказал, что я — неверующий"? — подумал Саша.

Вова выпрямился, глубоко вздохнул. Другие последовали его примеру, приводя в некоторое движение занемевшие от не совсем удобной позы сидеть суставы.

Вошла девушка, лет двадцати, высокая, с плотным телосложением, в длинном приталенном зелёном пальто; стала расстёгивать пуговицы, начиная с нижней.

— Я прошу прощения…, - тут же сказала она.

— Ничего, мы как раз успели обсудить некоторые вопросы, — тем же мягким спокойным голосом сказал Санитар, взял у неё пальто и аккуратно положил на кушетку, поверх другой одежды.

— У вас тут как тепло-о! — сказала девушка, а точнее пропела с какой-то необычной интонацией, подходя ближе к собравшимся и отыскивая глазами место, где сесть.

Санитар вытащил откуда-то ещё один стульчик и поставил рядом со своим.

— Проходи, сестра Оля! — сказал он, продолжая улыбаться.

Девушка прошла за спинами Татьяны и Инны, к окну, села рядом с Сашей. За нею последовал Санитар. Когда, наконец, расположились, хозяин чиркнул спичкой о коробок, неизвестно откуда уже оказавшийся в его руках, зажёг свечу.

— Брат, погаси, пожалуйста, свет… — сказал он проникновенным голосом — и Вова, поднявшись, прошёл через всю комнату к двери и щёлкнул выключателем.

Стало темно. Пламя свечи нервничало, никак не приноравливаясь к своей работе. И затихшие люди вокруг него, будто бы ждали, когда оно успокоится, прекратит потрескивать. Саше сделалось как-то неловко.

"Что это!? Зачем такая показуха!?" — заколотилась его мысль — "Расчёт на то, что я — новичок? Но нет же! Я им не покажу виду! Буду молчать, как все!"

И всё же, Саша почувствовал, как напряглась на его виске и часто запульсировала какая-то жилка. Он готов был уже поменять позу, вздохнуть и что-то спросить — как вдруг Санитар громко прошептал:

— Ирина…

И тут же Ира, будто ожидая этого мгновения, тихо заговорила:

— Если принёс ты дар свой к жертвеннику и вспомнил, что брат твой имеет что-нибудь против тебя, оставь там дар твой пред жертвенником, — она сделала выразительную паузу, — И пойди прежде примирись с братом твоим, и тогда приди и принеси дар твой… Ибо Бог хочет милости, а не всесожжений…

Саша осторожно огляделся вокруг. Все сосредоточенно смотрели на свои руки, в которых держали чётки. Лишь Санитар был без чёток, хотя его голова была так же склонена, и взгляд направлен мимо края стола, в пол.

— …Да пусть Сам Дух Святой ходатайствует за нас Своими воздыханиями неизреченными… Аминь, — услышал Саша конец молитвы.

И все повторили хором: "Аминь!"

Но это оказалась только вступительная молитва. Дальше у всех в руках задвигались чётки: хором прочли "Верую", затем три раза те самые слова, со страницы Евангелия, что висела у Санитара на стене: "Да будут все едино…" А потом заговорила Татьяна:

— Тайна первая! — провозгласила она. — "Благовещение". И после небольшой паузы начала о чём-то сбивчиво молиться, повторяясь и оговариваясь, но всё же с трудом продвигаясь к какому-то логическому концу, никак не связанным ни с Богородицей, ни с явлением Ей Ангела. Вместо "Аминь" Таня начала читать "Отче наш", и сразу же все подхватили и стали молиться хором, внеся этим какое-то странное оживление. А затем все начали повторять одно и то же: "Господи, Иисусе Христе, помилуй нас", и усиленно прощупывать шарики на чётках, пока по неизвестной Саше последовательности не добрались до "Тайны второй", называвшейся "Посещением", которая по очереди досталась Вове.