Федор не понимал. А Люсьена имела на этот счет свое мнение. Она была достаточно умна, чтобы признавать: их отношения с Федором конечны. Браки с приличной разницей в возрасте хороши, если старший в них – мужчина. Люся не сомневалась, что рано или поздно Федор уйдет, когда встретит кого-то более подходящего по возрасту. Но она надеялась, что это произойдет позднее, много позднее. Она еще не была готова к расставанию.

Если бы это была смазливая одноразовая девочка, она как-нибудь пережила бы. Но тут все не так. Люся чувствовала, что с Лерой Федора связывают какие-то особые отношения. Непонятные. Она была уверена, что Федор не изменяет ей с Лерой, и это обстоятельство задевало и тревожило еще больше. Бурление молодой крови – это естественно. Можно понять и справиться. По крайней мере дать нагуляться вволю. Она никогда не связывала Федору руки. Но опекать внезапно возникшую Леру… Это не походило на временную связь. И Люся волновалась.

Она не знала, как подступиться к разговору, и делала вид, что проблемы не существует. От этого проблема не исчезала. Люсьене хотелось побольше узнать и о самой Лере, и о том, чем же она так привлекает Федора. На занятиях она присматривалась к потенциальной сопернице – и ничего интересного не находила. Ни ослепительной внешности, ни особого ума, ни яркого таланта – в ней не было ничего. Она даже не была сексуальной. Разве что глаза. Они иногда снились Люсьене в кошмарах. Преследовали, настигали в самых неподходящих местах и пробирались глубоко, влезая в потаенные мысли. Иногда ей даже казалось, что Лера знает обо всем. О муках, которые она, Люся, испытывает, о подозрениях и предположениях.

Как только Федор ушел во взрослую жизнь, она вздохнула с облегчением. Он работал сразу в нескольких изданиях, и времени на то, чтобы заниматься всякими глупостями, не оставалось. По вечерам он частенько приходил к Люсьене, зная, что его накормят и выслушают. И советом помогут. Люся радовалась и надеялась, что привычка закрепится. Она старалась готовить что-нибудь вкусное, хотя терпеть не могла кулинарию. Чего не сделаешь ради любимого…

В тот вечер Люся не решалась начать разговор, и они принялись обсуждать ситуацию в стране, профессиональные перспективы и новое задание Федора. Он, готовясь к интервью с одним из поборников демократии, устремившимся во власть, раскопал любопытные сведения из его биографии, вовсе не такой уж безоблачной. Сомнений личность демократа вызывала множество, но точных свидетельств не находилось. Все было на уровне домыслов и догадок, а таким материалом оперировать сложновато. Федор не мог решить – писать разоблачительную статью или оставить все до тех пор, пока не появится что-нибудь конкретное. Люсе не хотелось, чтобы Федор влезал в расследование, она советовала отказаться от интервью. Федор неожиданно заговорил о Лере.

– Не нравится мне, что она водится с этой… как ее… Викой.

– Что ты к ней привязался? – Стараясь подавить ревность, Люсьена говорила как бы вскользь. – Ты ей кто? Опекун? Взрослая уже девица. Сама разберется.

– Она такая глупая. Не понимает, что к чему в этой жизни.

– Зато Вика понимает за двоих. Бойкая. И у нее, в отличие от Леры, имеется журналистская жилка. Твоей протеже полезно будет с ней подружиться. Глядишь – чему и научится.

– А у Леры журналистской жилки нет, по-твоему?

– По-моему, она не своим делом занята. Какая-то вялая… Нет, – поспешила смягчить свои высказывания Люся, видя, как загорелись глаза Федора, – она не дура. Но слишком уж заторможенная. А журналист должен быть шустрым.

– Она считает свой выбор ошибкой. Это я виноват. Привел к нам. Она собиралась на филологический.

– Не хватало еще мучиться из-за того, что помог кому-то с поступлением. Журналистика, если на то пошло, – профессия. А филфак – голые знания. И вообще, человек все решает сам. Не хотела бы – не пошла.

– Надо бы поговорить с Вероникой Петровной.

– Это еще кто?

– Бабка Лерина. Знаешь, какая… интересная. И биография – закачаешься. Я даже хотел написать о ней.

– Ну, жизненных историй вокруг – лопатой греби. У моего отца тоже история интересная. Его в двадцать лет сослали в лагеря. Прямо из института.

– За что?

– За что тогда ссылали? Как сейчас говорят – жертва политических репрессий. Вернулся уже после смерти Сталина. Больной совсем. Врачи сказали – полгода протянет, не больше. Там ведь, в ссылке, условия не сахарные.

– Так ты в ссылке родилась? Я не знал…

– Да мне и сорока нет. А ты уже в старухи записал? – попыталась улыбнуться Люсьена.

Федор поспешно вернулся к теме ее отца:

– Значит, со здоровьем у него в порядке?

– Вылечился. Отвезли в деревню – воздухом подышать, молочка попить. А осенью вернулся здоровым. И до сих пор не болеет.

– Как же ему удалось?..

– Чудеса, говорил, случаются и в нашей жизни. Я много раз пыталась узнать, но так ничего конкретного и не услышала. Мама сказала, что ему там дали выпить смесь какую-то из травы и камней.

– Бабка деревенская, получается, вылечила? Знахарка, что ли?

– Отец ни в какую не хочет говорить.

– Так, может быть, это семейная легенда?

– Знаешь, когда я маленькой была, ездила с отцом в лес. Каждое лето он брал палатку и тащил за собой всю семью. На чернику. Сам килограммами поглощал и нас заставлял. Объяснял, что так его научили. Для поддержки иммунитета. Надо обязательно недельку побыть в каком-нибудь диком месте и обязательно в том регионе, где живешь. Чтобы включиться в экосистему местности. Ну, вроде как слиться с природой, пропитаться насквозь. Это, мол, лучше любого моря. И обязательно есть ягоды, грибы и прочую ерунду. Особенно чернику. В ней какое-то там уникальное сочетание.