— Жалко…

— Ира, у вас может возникнуть еще огромное количество вопросов, а мне очень хочется снова увидеть ваши глаза, ваши волосы…

— И родинки…

— …и услышать ваш голос. Я приглашаю вас в эту субботу за город. Вы согласны?

— Я очень люблю спать. Ну когда еще можно поспать, как не в выходные дни?

Скрипнула дверь, в комнату заглянула мама.

— Это ты, что ли, уже час на телефоне висишь? Мне, между прочим, тоже поговорить нужно.

— Сейчас мам, уже заканчиваю, — и я снова поднес трубку к уху. — Извини, Ирена, маме телефон нужен… Так где мы встречаемся?..

С точки зрения буквы закона субботняя поездка на казенном «Рафе» была, конечно, административным нарушением, но совесть меня отнюдь не мучила — вложил я в эту машину куда больше сил и средств, нежели наш екатерининский дом престарелых за все двести лет своего существования.

Ирена ждала меня на выходе из станции метро. Оделась она для поездки за город не в туфельки и платьице, что у женщин бывает, а в ярко-красную болоньевую куртку и в зеленые, опять же непромокаемые, штаны. Костюм попугайский, но практичный: и теплый, и хорошо заметный, если искать придется — не дай бог понадобится. Завершали наряд синяя вязанная шапочка и высокие лыжные ботинки. Похоже, девушка была опытной путешественницей. Вот только лыжи у нее оказались городские — узкие досочки с загнутыми носками для пробежек по накатанной лыжне.

— Привет, — сказал я, откровенно любуясь ее мягкой, неброской красотой. — Давно ждете?

— Нет, — девушка слегка смутилась и попыталась поправить убранные под шапку волосы. — Просто электричка скоро уходит, вот я и решила прийти пораньше. Мы на нее еще успеем.

— Зачем нам электричка? — пожал я плечами. — Своим ходом доедем… Пошли, моя машина перед платформами стоит.

— Так у вас есть машина? — она удивилась так, что даже обидно стало. Почему это у меня не может быть машины?

— Ну… как сказать… Колеса есть. Понимаете, маленькие люди ездят на маленьких машинах, «жигулях» там, «волгах» всяких, а большие люди — в больших машинах: автобусах, или хотя бы микроавтобусах. Мы — люди приличные, а потому моя машина рассчитана точно на нас.

Говорят, в правилах дорожного движения от пятидесятого года запрещалось возить женщин на переднем сидении. Потому, что когда рядом с водителем сидит красивая женщина, то он будет смотреть куда угодно, но только не на дорогу. Мудрая мысль. Если б я дорогу на Вырицу не помнил наизусть, то наверняка бы посшибал все придорожные столбы.

В деревне Борисово мы в свое время снимали дачу, и я неплохо знаю ее окрестности. Песчаный карьер за березовой рощицей по выходным не работал никогда, а дорога к нему вела вполне приличная. Я развернулся перед вагончиком мастера, заботливо опутанном толстенными цепями, и заглушил двигатель.

— Приехали. Дальше можно пробиться только на лыжах.

— И где это мы?

— Южный филиал Кавголово. — я извлек из багажника самодельные санки, сколоченные из пары широких детских лыж и двух старых табуретов, пристегнул на них рюкзак с предметами первой необходимости и зацепил лямку за ремень. — Имеет среди местных жителей кличку «Тибет». В зимнее время посещается только особо посвященными. В летнее — еще реже. Пошли?

День, как по заказу, сиял, словно новогодняя открытка: на небе ни облачка, солнце в зените, серебряный иней на кустах дюймовой толщины, прямо сугробы в миниатюре. Легкий морозец, и ни дуновения ветерка. Сосновый бор словно спал в звенящей тишине, каждый скрип снега под лыжами разлетался на весь лес и возвращался шепотливым эхом. От недалекого куста повеяло запахом тепла и настороженного страха.

— Тихо… — я остановился, зачерпнул горсть белых искр и слепил снежок. — Смотри…

Снежок зарылся точно в корни кустарника, оттуда взвилась белая ракета и, словно шарик пинг-понга, шустро заскакала между деревьев.

— Заяц! — восторженно охнула Ира. — Как настоящий!

— Он и есть настоящий, — обиделся я, — Русак по национальности.

— А волки у вас тут есть?

— Нет. Они медведей боятся.

— А медведя ты можешь так же, снежком?

— Ну уж нет, — отверг я коварную провокацию. — Он спросонок не в ту сторону заскакать может.

— Слушай, как тут здорово! Я уже два года зимой в лесу не бывала.

— Это еще что, — она сама не заметила, как перешла на «ты», чему я мысленно искренне обрадовался. — Сейчас на Тибет поднимемся. Вот там действительно красота.

Надо сказать, что «Тибет» красив только зимой. Сосновый бор обрывается на вершине холма, и поросший редкими кустами склон довольно круто уходит вниз, плавно перетекая в большую поляну, окруженную низким рябинником. Создается непередаваемое ощущение домашнего уюта прямо в чаще леса, отрешенности от прочего мира. А летом… Летом — это просто чавкающее болотце с густыми роями комаров.

— Ух ты, — присвистнула девушка. — Чур я первая!

— Не стоит, — осадил ее я, — у меня тут уже пять пар лыж сломано. Возьми лучше санки.