Шрифт:
Когда юноши присоединились к эмигрантскому ополчению, им было около двадцати одного года; они знали друг друга еще по Сантьяго и добились, чтобы их отправили в одно подразделение. Они входили в отряд, который должен был высадиться в провинции Ориенте, чтобы совершить диверсию и тем самым подготовить высадку основных сил в заливе Свиней. Прибыв к месту назначения, мальчики Бакарди провели две ночи на судне, битком набитом солдатами, у кубинского побережья, дожидаясь сигнала о высадке. Этот сигнал был получен на вторую ночь, и занервничавшие юноши приготовились двигаться, надев тяжелые рюкзаки и взяв ружья наизготовку. Однако в последнюю минуту операцию отменили: командиру донесли, что правительственные солдаты заметили судно и были готовы перебить отряд, как только он окажется на берегу.
Кузены Бакарди и их друг Хорхе так и не ступили на кубинскую землю.
Попытка разжечь восстание против Кастро стала повторением цикла кубинской истории. Во-первых, кубинцы, которые взяли в руки оружие, чтобы противостоять режиму Кастро, поддерживали давнюю повстанческую традицию на острове. В девятнадцатом веке кубинские повстанцы трижды вели войну против испанских угнетателей, а в первой половине двадцатого произошло как минимум пять вооруженных восстаний. Готовность добиваться политических целей насильственными средствами была присуща национальной культуре Кубы. Во-вторых, для движения против Кастро были характерны мелочные внутренние раздоры — и это очень напоминало то, как разбивались на фракции кубинские политические партии в предыдущие десятилетия; собственно, это и привело к возвышению диктаторов. Наконец, оппозиция запятнала свою репутацию тесным сотрудничеством с правительством США — это был еще один давно наболевший вопрос в неровном политическом развитии Кубы. Островные националисты давно протестовали против «платтовской ментальности» тех кубинцев, которые искали у США политического руководства, — примерно как кубинские законодатели, которые поддержали поправку 1901 года, давшую США официальное право вмешиваться во внутренние дела Кубы.
Непримиримые разногласия между эмигрантскими лидерами и их зависимость от помощи Соединенных Штатов были только на руку Фиделю Кастро и позволило ему клеймить своих противников никчемными лакеями американского империализма. Более того — казалось, Кастро едва ли не приветствует попытки свернуть его правительство.
«Революция, на которую не нападали, — писал он в статье в 1961 году, — прежде всего не была бы настоящей революцией». Лишь обнаружив, что появилась подлинная контрреволюция во главе с теми, кого Кастро считал своими врагами, он мог считать, что преобразил Кубу именно так, как хотел. Любые политические достижения, против которых не возражали бы кубинские капиталисты, высшее общество острова и американское правительство, его не устраивали. «Революция, перед которой не стоит враг, рискует заснуть на лаврах», — писал Кастро [16] .
16
Стремление Кастро увидеть развитие на Кубе контрреволюции коренилось в том, что он прочитал у Карла Маркса. В своих рассуждениях о «февральской революции» во Франции в 1848 году Маркс писал, что она добилась успеха не благодаря собственным достижениям, «а, напротив, благодаря созданию мощной объединенной контрреволюции… в борьбе с которой партия переворота созрела и стала подлинно революционной партией». Кастро был убежден, что та же динамика наблюдается и на Кубе.
Со своей стороны, Пепин Бош и другие эмигранты, стремившиеся подорвать режим Кастро, не особенно возражали против ярлыка «контрреволюции». Они и вправду были готовы противостоять кубинской революции в той мере, в какой ее характеризовали антиамериканизм и государственный социализм. Посвятив себя этой цели, они преследовали собственные интересы и отстаивали принципы, которых придерживались как кубинцы, а не подчинялись приказам американского правительства. Конечно, главный вопрос — смогли бы они бросить вызов Кастро, если бы США их не поддерживали.
Большинство были уверены, что не смогли бы.
Президент Джон Ф. Кеннеди унаследовал «проблему Кастро» у администрации Эйзенхауэра, однако и сам стремился свергнуть марксистский режим не меньше своего предшественника, а может быть, и больше. Прерогативу решать этот вопрос он предоставил в основном своему брату — генеральному прокурору Роберту Ф. Кеннеди.
После поражения в заливе Свиней в апреле 1961 года генеральный прокурор распорядился, чтобы ЦРУ разработало новый план борьбы с Кастро. В итоге была разработана «операция «Мангуст»», секретная программа действий, сосредоточенная в основном на диверсиях с целью подорвать экономику Кубы и тем самым ослабить режим Кастро. Осуществлять программу следовало в тандеме с эмбарго на всякую торговлю с Кубой, введенным в феврале 1962 года.
За следующие девять месяцев были потрачены свыше пятидесяти миллионов долларов на одну из самых нелогичных и возмутительных инициатив в истории внешней политики США. Акции, запланированные в рамках операции «Мангуст», варьировались от порчи кубинских урожаев до организации «провокаций», которые затем могли бы стать поводом для американского вторжения. Была предусмотрена и категория «психологических диверсий» — разработчики «Мангуста» задумали сбросить над Кубой с самолетов груз туалетной бумаги, которая была тогда на Кубе в большом дефиците, рассчитывая, будто кубинский народ будет благодарен, что США пришли к нему на помощь. Кроме того, сотрудники ЦРУ наладили контакты с главарями организованной преступности с целью заказать убийство Кастро. Один агент ЦРУ даже доставил отравленные пилюли видному мафиозо в Майами, который, в свою очередь, должен был передать их своему связному на Кубе. Лишь немногие из этих акций продвинулись дальше стадии планирования, и результатом операции «Мангуст» стало лишь то, что Фидель Кастро теперь располагал фактами, в том числе и анекдотическими, в подтверждение своих постоянных заявлений, что-де США строят против него козни, а глубокие экономические проблемы Кубы вызваны исключительно подрывной деятельностью Соединенных Штатов.
Вскоре помощник Кеннеди Артур Шлезингер отказался от идеи операции «Мангуст» как от «глупой и нелепой», однако конец ей был положен лишь после того, как «проблема Кастро» сменилась другой, куда более опасной — угрозой ядерной войны. В октябре 1962 года, после того как американские самолеты-шпионы обнаружили на Кубе ядерные ракетные базы, США и СССР почти две недели стояли на пороге ядерного конфликта, а Фидель Кастро убеждал советского лидера Никиту Хрущева не отступать ни на шаг [17] . В письме, разрешившем кризис, президент Кеннеди заверил Хрущева, что если он уберет ракеты, США отменят вторжение на остров.
17
В письме к Хрущеву от 26 октября Кастро, судя по всему, настаивает, что если США высадит на Кубе свою пехоту, СССР должен ответить ядерным ударом по территории США. «Я говорю вам об этом, поскольку уверен, что империалистическая агрессия крайне опасна, — писал Кастро, — и если они и в самом деле решатся на такой жесткий шаг и вторгнутся на Кубу, настанет удачный момент, чтобы навсегда избавиться от этой опасности в рамках необходимой обороны, каким бы ужасным ни было такое решение».
Теоретически подобные заверения не мешали секретным подрывным операциям, однако администрация Кеннеди, едва избежав конфронтации с СССР, сочла за лучшее прекратить всяческую деятельность ЦРУ на Кубе, по крайней мере временно. Если бы агенты ЦРУ были пойманы на острове с поличным, Советский Союз получил бы законное право размещать на Кубе свои ракеты — это была бы разумная мера защиты своего союзника от нападения США.
Несколько месяцев спустя администрация Кеннеди возобновила секретную программу противодействия Кастро, но на сей раз ее целью было лишь «саботировать или замедлять процессы установления мирных настроений среди населения и консолидации и стабилизации коммунистического режима Кастро». Новая программа поддерживала лишь «отдельных лиц и автономные группы из числа кубинских эмигрантов». Операций под руководством ЦРУ, осуществляемых полностью контролируемыми агентами, больше не намечалось. Настала пора дать волю кубинским эмигрантам.