Однако, когда они встретились, говорил в основном Фидель — и в результате убедил Грау и еще одного их общего друга присоединиться к экспедиции.

Восхождение едва не обернулось трагедией. Фидель не взял с собой карт, и мальчики, едва отправившись в путь, заблудились на склоне. Они три дня лазали по каменным утесам и так и не приблизились к вершине. Ночью они разбили лагерь под деревьями, решив назавтра совершить последний бросок. Припасы уже практически кончились — осталась только банка сгущенного молока и немного хлеба. Посреди ночи Грау проснулся и обнаружил, что рядом стоит Фидель и жадно поглощает сгущенку.

— Фидель, ты что, с ума сошел?! — воскликнул Грау. — Надо же оставить припасы на завтра!

— Не надо.

— Фидель, утром мы поищем какую-нибудь ферму, попросим там кофе, положим сгущенку в кофе, тогда ее хватит надолго!

— Хочу сгущенку — и съем, — заявил Фидель. Грау не перестал возмущаться, и тогда Фидель рявкнул: — А ты хоть дерьмо ешь! (Es que t'u eres un comemierda).

Грау тут же выскочил из спального мешка и бросился на Фиделя:

— Не смей называть меня comemierda (дерьмоедом)! — крикнул он и вцепился в Кастро.

Остальные два мальчика проснулись от шума, растащили Фиделя и Грау в стороны, и драка закончилась. Два дня спустя четыре мальчика вернулись в «Белен». Их встретили как героев, однако Грау не забыл, что случилось на склоне. Когда он узнал, что нападение на казармы Монкада устроил именно Фидель, то сказал своей жене, что это напомнило ему их альпинистские приключения. «Фидель — loco, — заметил он. — Как обычно». Однако в этом прозвучало и невольное уважение: Грау понимал, что его школьный друг – человек, наделенный несомненной отвагой и талантами лидера.

Кроме того, у Кастро была отменная политическая интуиция, что и подтвердилось после нападения на казармы Монкада. Фидель был в ответе за операцию, в результате которой погибла половина молодых людей, которые доверили ему свою жизнь, и тем не менее Кастро нашел способ обратить разгром в свою пользу и создать на нем репутацию.

На руку ему сыграла и жестокость полковника Альберто дель Рио Чавиано, назначенного Батистой командующего гарнизоном Сантьяго, чьи люди казнили многих арестованных мятежников. Дель Рио Чавиано изобретал лживые истории о зверствах мятежников и придавал телам убитых пленников такие позы, чтобы казалось, будто те погибли в схватке. Когда всплыли фотографии, на которых было видно, что пленников хладнокровно убили, многие кубинцы начали симпатизировать moncadistas, а в Кастро стали видеть героя — особенно кубинская молодежь.

Суд над Кастро состоялся в Сантьяго в сентябре 1953 года, причем Кастро отказался от адвоката и защищал себя сам. Понимая, что его все равно осудят, он воспользовался временем, отведенным на судебное заседание, чтобы доказать, что Батиста достоин свержения. Его пространная речь не стенографировалась, но сам Кастро впоследствии вспоминал свои аргументы — он сказал: «Тюрьма меня не страшит, как не страшит и ярость жалкого тирана, отнявшего жизни моих товарищей. Осудите меня. Это неважно. История меня оправдает» [14] .

После нападения на казармы Монкада и кровавого ответа, который дала на них полиция и армия, сантьягский средний класс целиком и полностью обратился против Батисты. Город славился тем, что именно в нем всегда начинались все восстания, и нападение на казармы Монкада великолепно вписывалось в его героические традиции.

Один из первых убитых повстанцев Ренато Гитарт дружил с сыном Пепина Боша Карлосом. Отец Гитарта, работавший таможенным чиновником в порту, был человеком скромного достатка, однако в городе у него было много друзей, в том числе и сам Пепин Бош. Хотя Бош не одобрял насильственных методов, сторонником которых был Кастро, реакция местных властей привела его в ужас, и он тайно оплатил похороны нескольких убитых во время операции в казармах Монкада молодых людей.

Кастро получил пятнадцать лет тюрьмы и вместе со своим братом Раулем и другими мятежниками отправился в исправительную колонию на острове Пинос, где они провели год и десять месяцев и вышли на свободу по всеобщей амнистии. За это время движение против режима Батисты набрало силу. За несколько месяцев после суда над Кастро и его тюремного заключения возникло несколько заговоров против Батисты. В декабре 1953 года Карлос Прио был арестован во Флориде по обвинению в нарушении нейтралитета США — он отправлял на Кубу оружие и боеприпасы. Главным его агентом на острове был Аурелиано Санчес Аранго, который был в его кабинете сначала министром образования, а затем министром иностранных дел.

Клан Бакарди ненавидел Батисту и, как и другие кубинские либералы того времени, симпатизировал любым попыткам свергнуть правительство. Пепин Бош оставался предан Прио и дружил с Аурелиано Санчесом Аранго, вместе с которым служил в кабинете министров. Он вовсе не был уверен в том, что вооруженное восстание было бы разумным выходом из положения, однако был готов поддержать его в случае нужды. Как-то раз, когда Санчесу Аранго нужно было срочно покинуть остров, Бош оплатил его расходы. Поступать так было опасно. После любого случая саботажа полиция Батисты мгновенно находила подозреваемых, и репутации известного сторонника Прио было достаточно, чтобы попасть под арест.