Шрифт:
— Ага. Начинается.
— А если так, то, скорее всего, скучать не придётся. Посмотрим…
Время тащилось медленнее медленного, внедорожник катил, переваливаясь с боку на бок, как самый натуральный дракон, покидающий конкурс красоты. И клянущий себя за неумеренность, по причине которой летательные способности оказались временно утраченными.
Проехали Кошево, и через некоторое время заброшенная лента Транссиба, идущая параллельно дороге, убежала вправо, пропав из вида.
— Книжник, расскажи анекдот, что ли, — без особой настойчивости попросила Лихо. — А то засну сейчас, без вариантов. А женщина, засыпающая за рулём, — это пострашнее глупостей Алмаза, которые он имеет обыкновение озвучивать, пытаясь заставить меня трепетать перед его интеллектом…
Алмаз пробурчал что-то невнятное, засыпая на соседнем сиденье. Книжник задумался, выбирая анекдот посмешнее. Потом нерешительно кашлянул и предложил:
— А хочешь… я тебе стихи почитаю? Нормальные стихи.
— Сам музу насиловал? — заинтересовалась блондинка. — Или списал у кого-нибудь в небезуспешной попытке выдать за свои вирши? Колись, очкастый.
— Ну списал…
— Ай, правду сказал! — Лихо звонко щёлкнула пальцами. — Ладно, давай, охмуряй слабую женщину… Шедеврами мировой поэзии, посвящёнными ей одной — неповторимой и божественной…
Книжник кашлянул и начал читать:
…Вы слишком хороши для этих снов, где плачут свечи с запахом лаванды, где с виконтессами — патриции и гранды на аметистовой террасе пьют вино… И в дилижансе — с тройкою гнедых, где ждёт поклонник в звании корнета, знаток интриг, дуэлей и сонетов, вас увлекут на Беспечальные пруды… А здесь уклад — лиричен, мил и стар: встречают лебеди, фламинго и павлины, и фрейлин ветреность нужна гардемарину, с паяцем в шахматы играет бакалавр… И тут алхимик с трубадуром воспоют коварный нрав субретки быстроглазой, разбив на эфемерные алмазы ладонями — фонтанную струю… Ваш визави — галантен и кудряв, вновь угощает монпансье и каламбуром, шутливо выбранив адептов Эпикура, забеспокоится — когда же там заря?.. А вы отыщете — пока ещё вакантный, плющом закутанный беседочный причал, и сокровенность, с придыханием шепча, лицом уткнётесь прямо в аксельбанты… А я опять побуду с тишиной и вами — так счастливо спящей вкупе, но ревновать, я точно знаю, — глупо, вы слишком хороши для этих снов…— Считай, что я растаяла, окончательно и бесповоротно. — На долю секунды лицо Лихо стало каким-то беззащитно-трогательным, мечтательным. — Но вместе с этим прошу учесть, что предыдущее высказывание не подразумевает выдачи никаких авансов с любовно-лирической составляющей.
— Аист летит, — вдруг сказал Книжник, пропустив мимо ушей последние слова блондинки. — Аист, настоящий… Они до Сдвига, насколько я знаю, в Тихолесье водились, но я их там ни разу не встречал. А чтобы здесь, на Западно-Сибирской равнине…
Большая птица, изредка взмахивая чёрно-белыми крыльями, величественно парила метрах в ста над землёй, отлично видимая на фоне ослепительно-бирюзового, с примесью легчайшей оранжевости, безоблачного неба.
— Картинка из прошлого. — Книжник завороженно смотрел вверх. — Как в Новгороде…
— Кто-то уже забыл, чем закончилась идиллическая размазня в Нижнем? — Шатун тоже смотрел в окно. — А то сейчас как начнёт понужать, да от души. Будет тебе романтика.
— Слышь, ты — вещий ворон, — Лихо покосилась через плечо. — Дай человеку душой расслабиться.
— Четыре дня уже расслабляемся, — вздохнул громила. — Мало, что ли?
Ему ничего не ответили. Аист грациозно парил над грешной землицей, смотрясь при этом почти чужеродным существом, которое оказалось здесь по какому-то недосмотру высших сил, надзирающих за этим искалеченным миром. Потом он взмахнул крыльями и направился в противоположную от движения «Горыныча» сторону. Книжник долго провожал его взглядом, пока тот не превратился в еле видную точку.
— Был бы я суеверным и впечатлительным, то решил бы, что небеса подали нам какой-то знак, — сказал Шатун. — Только знать бы ещё — какой? Может, книголюб расшифрует?
Сам расшифровывай! — неожиданно окрысился очкарик, неприязненно сверкнув глазами. — Лишь бы пёрнуть чего, не подумавши…
Громила озадаченно похлопал глазами и отвернулся к своему окну, решив не развивать тему. Алмаз уже дрых напропалую, нисколько не притворяясь, временами негромко всхрапывая. Лихо тоже промолчала, оставив каждого наедине со своими эмоциями.