На подбежавшую к нам официантку все смотрели так, словно видели перед собой личного и давнего врага. До конца Владимирского оставалось не меньше пятидесяти метров. И как минимум полдюжины кафешек.

— Зачем тебе именно черные джинсы? — попытался я утешить Мартина, когда официантка отправилась за пивом и четырьмя по пятьдесят «Столичной». — Носи голубые. Это очень модно. Голубые джинсы подходят под цвет твоих глаз.

— У меня карие глаза.

— Носи коричневые джинсы.

Мартин удивленно посмотрел на меня. Я и сам чувствовал, что несу чушь. Разговор становится по-дурацки двусмысленным.

— Я всегда одеваюсь только в черное, — сказал он. — Понимаю, что это как-то глупо, все-таки мне не шестнадцать лет. Но — привык, и все тут. Это мой стиль. Определенные цвета, определенная музыка…

— Что ты слушаешь? — поинтересовался Брайан.

— Разное… «Dead Can Dance», «The Cure»… Главное, чтобы это была мрачная, меланхоличная музыка.

— Почему обязательно мрачная?

— Модно. Все мрачное модно.

— Дурацкая какая-то мода, — фыркнула Дебби.

— Не знаю… Мне нравится… Ношу черные джинсы, читаю средневековых мистиков, слушаю мрачную музыку… По-моему, очень цельный имидж.

— Марти, ты просто пижон, — криво усмехнулась Дебби. — Скажи еще, что ты занимаешься гарольдингом…

— А что тут такого? Занимаюсь…

— Ты?! Занимаешься гарольдингом?! — удивился Брайан. — Так ведь…

Договорить он не успел. Официантка принесла поднос, на котором стояли высокие бокалы с надписью «Пивзавод „Балтика“» и четыре стакана с коварно притаившейся на дне водкой. Она выставила всю эту батарею на стол, и ирландцы тоскливо переглянулись. Честно сказать, я тоже чувствовал себя уже не таким героем, как вначале.

— А что такое этот ваш гар… грол… Ну, в общем, чем ты там, Мартин, занимаешься-то?

— Ты не знаешь, что такое «гарольдинг»?

— Не-а, не знаю. Из умных слов на «гэ» я знаю гипертонию и геронтофилию… А про гаророльдинг ваш первый раз слышу.

— Гарольдинг, — заплетающимся языком поправил меня Мартин, — это очень модное развлечение. Развлечение для модной меланхолической молодежи. Берешь книжку и идешь читать на кладбище. Желательно старинное и заброшенное. Чтобы кресты покосившиеся, вязы и мох на надгробиях. Причем книжка — обязательно готический роман. Или на худой конец пособие по оккультизму. Сидишь, предаешься размышлениям о бренности всего земного. Я вот лично предпочитаю «гарольдинговать» под теологические трактаты Эриугены. Это такой ирландский мистик. Он жил полторы тысячи лет назад и был таким еретиком, что его зарезали монахи собственного монастыря. Посидишь часок — впечатлений больше, чем от шприца с героином…

— Мартин, — укоризненно покачала головой Дебби, — ты абсолютно сумасшедший тип. Тебе лечиться надо. Кладбища, Эриугена, вчера про «тяжелую голову» принялся зачем-то рассказывать…

При упоминании о вчерашнем походе в «Хеопс» Мартин помрачнел, взялся за ручку своего бокала и сказал ни с того ни с сего:

— А вот Стогов считает, что Шона убил я…

Брайан и Дебби разом посмотрели на меня, и, чтобы замять неудобную паузу, я сказал, что самое время выпить и двигать дальше. Морщась и передергивая плечами, ирландцы выпили водку и сделали по паре глотков из пивных бокалов.

— Не халтурить, не халтурить! — сказал я. — Пьем до дна!

Если бы человека можно было убить взглядом, то из этого кафе скорее всего я не вышел бы никогда.

Следующим пунктом программы был безымянный, но довольно чистенький пивной бар. Перед глазами здорово плыло. От сознания, что впереди еще как минимум полтора часа посиделок, на душе становилось совсем уж мерзко. «На хрена я вообще согласился участвовать в их идиотском конкурсе?!» — мелькнула на периферии сознания предательская мыслишка.

Бармен выставил на стойку пиво и виски, и мы уселись за столик в самом углу.

— Знаете, что я думаю по поводу этого позавчерашнего убийства? — сказала наконец Дебби.

— Что? — с трудом поднял на нее осоловевшие глаза Брайан.

— А вот что. — Она слегка пригубила из стоящей перед ней кружки и закурила. — Я думаю, что это была ошибка.

— То есть?

— Понимаете — в туннеле же было темно, так? А раз так, то убийца просто не видел, кто перед ним стоит. Хотел зарубить… ну, скажем, меня. А попал по Шону. Промахнулся. Возможная версия?