— Владимир Федорович, тут Стогов. Можно?

— Давайте, — послышалось из-за двери.

Владимир Федорович сидел за столом и даже не попытался встать, чтобы меня поприветствовать. Улыбнулся, сказал: «Здрасте, Илья Юрьевич», и все. Глядя на него, я подумал, что встреть я майора на улице — честное слово, не узнал бы. Со времени той первой, четырехдневной давности встречи его серенькая, смазанная внешность успела напрочь изгладиться из памяти.

— Садитесь, — кивнул он на стоявший слева от стола стул. — Как доехали? Я же говорил вам, что мы обязательно встретимся.

Я молчал.

Вешалки в кабинете не было, а сидеть в мокром плаще, я вам скажу, удовольствие маленькое. Хам он все-таки, этот Владимир Федорович. Наверняка еще и родился не в Ленинграде, а приехал откуда-нибудь из Косорыловска. А уж строит-то из себя…

— Здесь курят? — наконец поинтересовался я.

— Курите. Раздеться, извините, не предлагаю — сейчас мы с вами перейдем в другое здание. Но сперва я хотел бы прояснить несколько вопросов. Не возражаете?

— Пожалуйста, — сказал я, прикуривая.

— Вы знакомы с гражданином Молчановым?

— С кем?

— С Молчановым Алексеем Валерьевичем? — прочел майор на лежащей перед ним папочке. — Парнем, которого нашли подстреленным в лифте Лениздата.

— Ах, с этим… Знаком.

— Как близко?

Я вспомнил ночной неосвещенный Невский. Удар. Резкая боль в костяшках пальцев, парень валится физиономией в лужу.

— Не скажу, что мы с ним закадычные друзья. Во всяком случае, фамилии его я не знал… Виделись однажды. Он пытался порвать мне плащ. Я треснул его в челюсть… В общем, видели синяк у него на физиономии?

— Видел… — улыбнулся майор. Недобро как-то улыбнулся, профессионально. — Расскажите поподробнее, пожалуйста, что там у вас с ним произошло?

Я рассказал, что у нас произошло.

— То есть они вас похитили? Интере-есно… Почему же вы об этом не заявили?

— Зачем? Все ведь обошлось…

Майор откинулся в кресле. Улыбка все еще не сходила с его лица.

— Илья Юрьевич, — сказал он. — Вы что — не понимаете, в какую историю впутались? Я, конечно, помню — вы у нас репортер. Что такое страх, не догадываетесь даже приблизительно. (Он довольно гнусно улыбнулся.) Но — поверьте — вы сейчас ведете себя как ребенок… Извините, что я так говорю, но мне многое становится понятно в этом деле. И я действительно хочу вам помочь.

Однако каков он у нас. Филантроп. Всё — для блага народа. Не пустить ли слезу, прикинул я, глядя, как медленно тает в воздухе колечко дыма.

Мы помолчали.

— Что вы молчите? — спросил майор.

— А что вы хотите, чтобы я вам сказал? Поблагодарил за житейскую мудрость?

— Зря вы так. — Майор покачал головой. — У этого парня две пули в животе. И никто не знает, зачем в таком виде он приполз в Лениздат. Не исключен вариант, что эти пули предназначались вам. Какая уж тут житейская мудрость…

Беседа со спецслужбистом становилась утомительна.

— Вы приглашали меня сюда, чтобы хорошенечко напугать? Я начинаю испытывать легкую дрожь.

— Нет, не для этого. Я пригласил вас для того, чтобы вы нам помогли.

— О Господи! Вы опять считаете, что я что-то от вас скрываю?

— Нет, на этот раз скрывает Молчанов. Он отказывается с нами говорить. Твердит, что расскажет все только вам.

— Мне? Почему?

Майор только пожал плечами.

Ни хрена не понимаю. Кино какое-то. Умирающий гангстер зовет не священника, а журналиста. Хочет поведать миру страшные тайны своего преступного прошлого. И тем избавить душу от неизбежных мук адских. Насмотрелись, понимаешь, голливудских фильмов…

— Ну что ж, — сказал я. — Странно все это, конечно… Но воля умирающего — закон. Пойдемте поговорим.

— Не так сразу… — Майор взглянул на часы. Они у майора были классные, швейцарские, с металлическим браслетом. Не иначе как снял с собственноручно убитого агента ЦРУ. — Сейчас Молчанов в руках наших врачей, его готовят к операции. От наркоза он будет отходить долго. И вообще не известно, отойдет или нет. Поэтому я договорился — нам с вами дадут возможность расспросить его еще до операции. Правда, недолго. От силы минут пять-семь. То есть мы сможем задать ему всего пару вопросов. Давайте обсудим темы. Что бы мы хотели от него узнать.

«Мы»? Вот это новость.

— Лично «мы» не хотели бы узнать от него абсолютно ничего, — сказал я.

— Илья Юрьевич, мы сейчас на одной стороне. Во время той, первой беседы на Литейном вы — не буду скрывать — выступали в качестве одного из подозреваемых. Ситуация изменилась — теперь вы помогаете следствию. И мы вам за это очень благодарны.

— Послушайте, майор…

— Можете называть меня просто по имени-отчеству.

Я пропустил его реплику мимо ушей. Друг, тоже мне, выискался. Он бы еще попросил называть себя «Володькой-шпиёном».