Мы тронулись в путь. По дороге Юлия обратилась к Марцеллу:

— Зачем ты всегда приглашаешь этого умника?

— Из жалости, — честно признался юноша.

— Вот уж зря, — рассердилась она. — Он ничем не лучше своей мамаши.

— Просто она его запугала.

— Ну и что? — воскликнула Юлия. — Он сам позволяет!

Галлия продолжала идти вперед и не оборачивалась.

— Да ведь у парня нет выбора.

— Мог бы просто молчать.

— Молчание не для Тиберия. Он до последнего вздоха будет жаловаться.

— Тогда зачем это нужно Ливии? — вставил мой брат. — Нашла бы себе другое занятие.

Марцелл красноречиво переглянулся с Юлией.

— Да ведь он — ее главная надежда. Ливия спит и видит сына римским правителем, хотя ему милее было бы вступить в армию и пойти на галлов.

— Но ведь наследник ты, а не Тиберий! — выпалил Александр.

— Сейчас — да. А если случится что-нибудь непредвиденное, если я упаду с коня или получу рану в битве…

— Марцелл! — воскликнула Юлия.

— Что?

— Из наших уст, да Юноне в уши, — напомнила девушка. — Не стоит даже упоминать о таких вещах.

— Почему? — презрительно усмехнулся он. — Полагаешь, богам есть дело до наших речей?

— Отец говорит, что есть.

— Он хочет, чтобы плебеи так думали. Религиозной толпой легче править. Не уродится хлеб или засорится акведук — всегда можно переложить вину на Юпитера.

Помолчав, Юлия проговорила:

— Похоже на правду. Кажется, мой отец не живет, а лишь выступает на сцене. Наверное, поэтому он и выберет в наследники тебя. Ты всегда готов подыграть.

— Другими словами, я готов быть марионеткой?

Юлия раскрыла рот, чтобы возразить, но Марцелл только усмехнулся.

— Пусть так. Осторожничать нужно не нам, а Селене и Александру.

Мы шли по течению Тибра мимо Бычьего форума — места, где продавался скот и где стояло такое зловоние, что его ощущали, пожалуй, даже в Элизиуме [21] . Юлия достала из сумочки маленький деревянный шарик, поднесла к носу, понюхала и передала мне.

— Что это?

— Амбра. Все женщины пользуются такими.

Я глубоко вдохнула и задержала дыхание, не желая расставаться с непривычным запахом. Потом все же выдохнула — и закашлялась.

— Ужасно, верно? — посочувствовал Марцелл. — Я бы на месте Цезаря вообще перенес Бычий форум на другой берег Тибра.

— Тут всегда такая толкучка? — посетовал Александр.

Мимо нас провели быка с рогами, обвязанными пучками сена; племянник Цезаря еле успел отпрянуть, чтобы не угодить под копыта.

— Ага, всегда. Не говоря уже о праздничных днях.

Наконец мы пришли на место. Галлия и Марцелл помедлили, чтобы дать нам посмотреть на бетонный мегалит, украшенный арками и мраморными скульптурами. Мне уже доводилось видеть Большой цирк со склона Палатина, где Октавиан устроил длинный деревянный помост, чтобы наблюдать за играми прямо из собственной виллы, но я не представляла себе, насколько это в действительности огромное сооружение, пока не очутилась у подножия лестницы.

— Вот бы такой рисунок в твой альбом, — сказал Александр.

Изнутри доносились ликующие вопли толпы. Зрители громко ревели после каждого круга, завершенного колесницами. Галлия пробилась через плотный поток зрителей, и мы очутились у западных ворот. Мужчина в тоге жестом позвал нас войти, прокричал неразборчивое приветствие, и мы полезли вверх по узкой лестнице в ложу Цезаря.

— Осторожнее! — громко предупредила рабыня. — Тут даже взрослые мужчины что ни день ломают себе шеи.

— Если напьются, — подхватила Юлия.

— Или спешат в объятия какой-нибудь шлюшки, — засмеялся Марцелл, но Галлия не улыбнулась.

— А что это за каморки были внизу, под арками? — спросил Александр.

— Притоны, — хихикнула Юлия. — Там и днем и ночью не протолкнуться.

Наконец мы взобрались на самый верх, и перед нами раскинулся залитый солнцем грандиозный Большой цирк. Окруженная тремя ярусами сидений арена простерлась от Авентина до Палатина. Стоило нам оказаться в ложе, как Марцелл разглядел внизу тучного человека, принимающего ставки у зрителей, и замахал ему, зычно крикнув:

— Сюда!

Тот, отдуваясь, заторопился к нам, и я удивилась, как можно было обзавестись брюхом при столь подвижной работе.