— Не знаете, что он там пишет? — спросила я с беспокойством.

— Воспоминания.

Мне показалось, Тиберий шутит, однако Марцелл согласно кивнул.

— Он все-все заносит в свитки.

— Для чего? — удивилась я.

— Думает, что наследник когда-нибудь прочитает его размышления и станет лучше править Римом.

— Если бы он только знал, — усмехнулся Тиберий.

— Что ты хочешь сказать? — взвился племянник Цезаря.

— По-моему, ты понимаешь, — с ухмылкой ответил ему соперник.

Марцелл начал подниматься с кушетки. Возможно, дело дошло бы до драки, но тут в триклинии появился запыхавшийся мальчик, и все повернулись к нему.

— Что это? — осведомилась Ливия, глядя на свиток в его трясущейся руке.

Юный раб протянул ей послание.

— Хозяйка, это нашли строители храма, посвященного Аполлону. Адресовано Цезарю, и внизу печать…

Ливия выхватила папирус, не дожидаясь последних слов.

— Опять! — завизжала она. — Еще воззвание!

И отдала свиток мужу. Тот начал читать, а потом, покраснев от злости, взглянул на мальчишку, готового провалиться сквозь землю со страху.

— Скажи-ка, — заговорил Октавиан пугающе ровным голосом, — кто-нибудь видел, как это вешали?

— Нет! — пискнул раб. — Рабочие пришли во второй половине дня, и на двери уже было…

Цезарь опустил тростниковое перо, и вокруг наступило молчание.

— Вон, — проронил он.

Мальчик стремительно бросился прочь.

Октавиан повернулся к полководцу.

— У этого человека есть доступ на Палатин; он может преспокойно появиться возле храма Аполлона, не вызывая ни у кого подозрений. — Цезарь медленно поднялся. — Что будем делать, Агриппа?

Тот пробежал глазами протянутый свиток.

— Мятежник желает освободить всех римских рабов.

— Это давно известно! — рявкнул Октавиан.

— Похоже, писал сенатор, — заметил Агриппа и прочитал вслух отрывок: — «Если уж вас так заботит сохранность римской культуры, не наживайтесь больше на рабском труде, начните работать сами. Но может быть, вы предпочтете вторжение тысячи галлов? Может быть, лучше смиритесь с тем, что рабовладельцы торгуют на каждом углу прелестными гречанками? В таком случае знайте, что в скором времени в этом городе не останется подлинных римлян. Заставьте людей говорить на латыни, переоденьте в туники, обуйте в сандалии — все равно голос крови возьмет свое». Этот человек слышал вашу речь, значит, он был в Сенате.

Юба нахмурился.

— Сенаторы предпочитают говорить. Это может быть кто угодно.

— Почему мы бездействуем? — возмутилась Ливия.

— А что поделать? — Нумидиец поднял брови. — Выставить охрану возле каждого храма?

— Да, если потребуется! — выкрикнула она. — Это ваша работа…

— Хватит! — Голос Октавиана заставил жену присмиреть. — Я уже довольно наслушался.

На пороге возник солдат, и у Цезаря побагровела шея.

— Что еще?

Военный замешкался, но потом пересек триклиний.

— Есть… есть одна новость. На Бычьем форуме найден склад оружия. Похоже, принадлежавшего беглым рабам.

Полководец быстро вскочил на ноги.

— Что за оружие?

— Метательные копья, мечи, кинжалы, луки со стрелами. Кроме того, пехотные шлемы, латы, щиты. Почти все новое.

Цезарь переглянулся с Агриппой и Юбой.

— Против меня готовят восстание. — Он чуть было не опрокинул кубок с водой на стол. — Отныне я запрещаю римским рабам покупать оружие!

— Но как же торговцы узнают…

— Проверка гражданства! — рявкнул Октавиан.

Военный поспешил кивнуть.

— Позвольте один вопрос, Цезарь. Откуда берутся подобные деньги? Многие вещи только что из кузницы. Если бы отыскать источник…

— Недавно разграбили караван, направлявшийся из Иудеи к храму Сатурна, — вставил Агриппа. — Видимо, золото из каравана взяли себе мятежники.

Октавиан закрыл лоб ладонью и начал тереть виски большим и указательным пальцами. Триклиний погрузился в молчание. Даже Ливия прикусила язык.

— Свободен.

Солдат не заставил повторять приказание дважды и проворно исчез, так же как до него юный раб. Октавиан повернулся к Юбе.

— Идем лучше на твою виллу. Хочу посмотреть на новые статуи. Пир окончен, — объявил он, и все поднялись, оставляя наполовину полные блюда.

Мы вышли на улицу и направились вдоль по склону к затерявшемуся среди древних дубов особняку, ставни которого были выкрашены в зеленый цвет, а двойные двери обиты бронзой.

— Похоже, Юба ужасно богат, — прошептала я.