— Сколько?

— Сколько чего?

— Сколько отдыхать?

— Ну… не знаю, — ан-Надм отвернулся к окну. — Неделю-другую. Пока все не прояснится. Ступай.

Вишванатан вышел в еще большем расстройстве. Его отстранили, а ведь работа для него — самая важная часть жизни. Да что там — она и есть его жизнь. Это отличительная черта касты Прабхавата.

Ничего, утешал он себя, ничего. Это ненадолго. Вазир просто запутался сам. Скоро он придет в себя и вернет его на службу.

И тут же мысль на краешке сознания: вазир — убийца наследника. Долго ли он продержится сам? Что если возвращать Вишванатана на службу будет уже некому?

Дожди опережали нас, как будто сам бог грома Арьяваджра трубил о нашем наступлении.

Южный Волок был взят быстро и почти без потерь. Несколько жителей сопротивлялись и убили четверых воинов, да двое погибло от рук ночных убийц у северных ворот. Виновных казнили, а заодно и их начальника.

Хуже было то, что через северные ворота кто-то успел уйти. Наверняка гонец повез известие на север. Из-за этого пришлось ускориться, а главное, это значило, что время милосердия позади. Отныне все, кто будет мешать продвижению войска — враги и должны быть убиты.

Две лиги по дороге волока преодолели за сутки, опять же помогли дожди, изгнав главного врага путников в этих краях — жару. К стенам Западного Волока подошли следующей ночью, а мрак и шум воды позволили сделать это незаметно. Ворота были не заперты — видимо, гонец не доехал сюда; стража была мгновенно обезврежена, и дальше повторилось все, что уже происходило вчера. В этот раз потерь не было вовсе.

К полудню,когда ливень ушел дальше на северо-восток, оставив за собой легкую морось и низкие серые облака, выяснилась новая беда: кораблей было недостаточно. В гавани стояли несколько десятков небольших купеческих галер и всего три серьезных грузовика.

Это было прискорбно. Ведь это значило, что на север отправится далеко не все освободительное войско.

Погрузку начали сразу же. За борт полетели товары и матросы, и вскоре первые корабли уже отшвартовывались. Перегруженные, они едва не черпали воду бортами. Если будет шторм, даже самый легкий, они рискуют затонуть. Но делать было нечего, на счету была каждая минута, ведь на нашей стороне внезапность.

— Неа?

— Хайнрик?

— Как… что ты здесь делаешь?

— Мне одиноко, Хайнрик. Я совсем одна, — она поежилась. — Мне холодно и страшно.

Он протянул руку навстречу ей, приглашая в освещенный круг. Неа сделала шаг, другой, но встала, словно упершись в невидимую стену.

— Мне нельзя к тебе. Ты знаешь.

— Неа, я…

— Защити ее.

— Что?

— Нашу дочь.

— Алов? Но что…

— Будет война, Хайнрик. Страшная война. Страшнее Великой. Много людей умрет. Слишком много.

— Но я готов к войне. Наши войска сильны, а стены неприступны. Никакая сила…

— Ты многого не видишь, Хайнрик. Не хочешь видеть. Опять, как тогда.

— Неа, не надо…

— Послушай меня хоть раз. Отсюда мне видно больше, чем из твоей башни.

— Что ты видишь?

— Бурю. Гроза придет с юга, а с севера ледяной дождь. Взошла кровавая луна, ее свет отравляет. Он уже поразил всех, и никто не спасется. Маска падает наземь и разбивается, открывая оскал смерти. Он страшен, и он пожирает ее… нашу дочь.

Он увидел все это, словно наяву.

— Что это значит?

— Ты не видишь, опять не видишь. Почему ты так слеп?

— Но я правда не понимаю. Это какие-то пророчества…

— Мне пора, Хайнрик. Ты все поймешь сам, и пусть боги позволят тебе понять раньше, чем будет поздно.

Она отступила от огня, растворяясь в полумраке.

— Неа!

— Да?

— Прости меня! Прости за то, что не был с тобой, когда был нужен тебе! Я не знал, что все обернется вот так! Что все настолько серьезно!

— Ты должен простить себя сам, Хайнрик, — ее голос уже затихал вдалеке. — Не я виню тебя. Это ты не можешь избавиться от чувства вины. Прости себя…

Она исчезла в густом сумраке.

— Защити ее, — последние слова он едва услышал, просыпаясь.

Голова болела нещадно, а за окном уже рассвело.

После завтрака явился Исмарк, и его лицо прямо сочилось довольством. Он разве что не подпрыгивал от нетерпения.

— Ваше величество! Она вернулась… ваша дочь! Ромелия дала нам легион. Две тысячи воинов прибыли вместе с ней кораблями, остальные идут сушей и прибудут со дня на день.

— Алов здесь?

Как она изменилась! А ведь прошла всего какая-то неделя. Это уже не та милая девчушка, которая уезжала на «Летучей рыбе». Она стала твердой, как камень и холодной, как лед. Неа. Алов теперь совсем как ты, она превзошла тебя.