Выпадали и на службе, правда, не часто, спокойные рабочие дни. Мы тогда дружно раньше обычного закрывали рабочие кабинеты и расходились по домам. В один из таких дней подхожу к дому. Звоню. Слышу топ, топ — сын бежит, открывает дверь и сразу мне вопрос: «Какую ты знаешь пословицу?» «Ну, сынуля, и вопрос у тебя прямо около двери», — говорю. А потом все же выдал ему, возможно, немножко последовательность и нарушил: «Чтобы карась не дремал, в озере водится щука». Он бегом в дом и пересказывает пословицу бабушке. Оказывается, они устроили соревнование, кто больше назовет пословиц или поговорок. Бабушка старалась игру вести так, чтобы внук остался победителем. Теща собрала на стол, сели ужинать. За столом речь, как правило, заходила о какой-нибудь покупке. Сынуля снова обращается ко мне: «А сколько ты получаешь?» Жена засмеялась и говорит: «Геночка, твоего отца кормлю я и налоги государству на него плачу». В той ситуации я оказался, как Лужков, когда он выступал перед москвичами: «Да у меня ничего нет, я на полном иждивении своей жены, и если бы не она, пришлось бы идти по миру». Тогда я уже был капитаном и где-то со всеми накрутками за выслугу лет и звание, наверное, выходило рублей под сто семьдесят. Однако жена действительно в то время зарабатывала больше меня.

Как-то рано утром сразу после выходного дня офицерам штаба объявили учебную тревогу. В таких случаях никто не хотел быть последним, поэтому бежали в штаб что есть духу и стар и млад. Местные жители уже привыкли к ранней беготне военных и не удивлялись. Военный городок был рядом с домами, в которых проживали офицеры, но многие жили в других районах города. До шести утра городской транспорт, как правило, не работал, а как быть? Посыльный до офицера бежит около часа и обратно столько же. Офицер весь в мыле прибывает к месту построения, а его еще и отчитывают за опоздание. Позднее все же несколько сборных пунктов определили в городе, и во время проведения подобных мероприятий в эти пункты направляли автомобили. Сбор офицеров стал проходить быстрее. Боевая готовность стала выше. А тогда прибегаю в штаб, а шеф уже там. Я с удивлением думаю, как это он умудрился быстрее меня прибыть? «Почему позже меня?» — спрашивает. «Так ведь еще нет Воронина и Курновенкова». Он смеется: «Давай проверяй свой «тревожный» рюкзак». Точно, на всякий случай надо проверить, чтобы потом было меньше критики и насмешек от начальства. Проверил, все на месте. Остальные принадлежности для работы в полевых условиях находятся в командирской сумке. В это время дверь распахнулась, появились вспотевшие, запыхавшиеся от бега Воронин и Курновенков. Им тоже было предложено проверить свои «тревожные» шмотки. «Ну вот сейчас все в сборе, забирайте рюкзаки и пойдемте на построение», — пригласил полковник. Начальник штаба проверил все и всех. В это время из кабинета вышел генерал Колесов, поздоровался с нами, уточнил у Кузьменко наличие людей и объявил цель нашей тренировки в столь ранний час. Прямо к штабу подъехал автобус, и нас увезли на запасной командный пункт дивизии, который был под землей, рядом с учебным центром. В подземелье в тактическом классе до нас довели учебные вопросы, которые необходимо отработать на этой штабной тренировке. Поскольку эта тренировка была продолжением предыдущей, мы сразу приступили к отработке вопросов десантирования и выполнения боевой задачи после приземления. Под землей все службы имели свои рабочие кабинеты, в том числе и разведчики. Конечно, не такие роскошные, как в штабе, но все же вполне пригодные для работы, обеспеченные системой вентиляции и связью. Задание на десантирование и боевые действия было объемным, и мы долго наносили обстановку на рабочую карту шефа. Работали в основном цветными карандашами, фломастеры только входили в моду и были редкостью. После обеда началось заслушивание начальников службы, и, как всегда, первое слово было за разведчиком. Рабочая карта шефа была сделана отлично, а сам доклад — интересен с точки зрения выводов о противнике и характере его действий. Немного погодя объявили перерыв, и мы все дружно из душного подземелья потянулись наверх, на свежий воздух. На выходе из бункера была натянута маскировочная сеть под цвет предгорья, она маскировала вход в запасной командный пункт дивизии с воздуха, вокруг смонтированы скамейки. Ветерок продувал эту своеобразную курилку, и находиться там было одно удовольствие. Поднялся к нам и генерал. После некоторой паузы обратился к начальнику кадровой службы. Речь шла о кандидатуре начальника штаба батальона местного полка. «Подбираем, вам результат доложу», — ответил ему Белявский. «Зачем искать на стороне, — говорит Колесов, — когда вот готовый начальник штаба, — и показывает на меня. — Как ты, Скрынников, готов?» Ему вежливо возразил кадровик: «Скрынникова мы готовим вместо Воронина». Вот так дела, а я ничего не знал. Получается, без меня меня женили. «Ладно, не возражаю, но начальника штаба, Игнат Игнатьевич, ищите». — «Нашли». Начальником штаба батальона назначили моего друга Кожушкина. После небольшого перекура с неохотой пошли обратно в душное подземелье слушать выступления остальных начальников. Поздно вечером наши мучения закончились, где-то к полуночи добрался до дома. Жена не спала, читала, чтобы не разбудить не дождавшегося отца сына, тихонько прошел на кухню. Пили чай и обсуждали накопившиеся домашние проблемы. А утром опять же рано, ни свет ни заря, я был на ногах. На сегодня для офицеров штаба дивизии были запланированы парашютные прыжки из самолета «Ан-2». Пришлось спешить к месту сбора. Собрались около склада, на котором хранились наши парашюты. Офицеры каждый свой парашют после осмотра печати загрузили на автомобиль. К этому времени подошел автобус, и нас отвезли на аэродром. Площадка приземления на этот раз почему-то была около поселка Киргили, от аэродрома взлета около двенадцати километров, поэтому на второй прыжок рассчитывать не приходилось. Сегодня был прыжковый день, десантников на аэродроме было много, среди них я увидел офицера дивизионной разведроты. Издалека махнул ему рукой, Михайловский мне ответил. Помогая друг другу, мы надели парашюты и подавно отработанной схеме построились по кораблям. Офицеры воздушно-десантной службы осмотрели наши парашюты. Мой парашют, как всегда, осмотрел Агузаров. «Вадим, осматривай очень внимательно». — «Не волнуйся, раскроется», — успокаивал он меня. «Передай разведчикам, чтобы меня на площадке приземления дождались и взяли с собой на второй прыжок». Вот подрулили самолеты. Послышалась команда: «По самолетам шагом марш». В грузовой кабине сели в порядке весовой категории. Самолет разогнался, взлетел до площадки приземления, набрал нужную высоту и сразу вышел на боевой курс. Началась выброска десантников. В воздухе недалеко от меня оказался Михайловский. «Юра, — крикнул ему, — я с вами на второй прыжок». На земле собрал парашют и бегом на сборный пункт. Вдалеке на земле лежал десантник и просил, чтобы к нему прислали санитарный автомобиль.

Парашютисты передавали друг другу сигнал СОС. Вызвали санитарку на место происшествия. Придя на сборный пункт, не стал дожидаться появления шефа, предупредил Воронина, что уезжаю с разведчиками на второй прыжок. Второй прыжок совершал в одном корабле с разведчиками. Приземлились на площадке компактно, быстро собрались и вместе с офицерами доехал до расположения роты, оттуда бегом на службу. Опоздал совсем немного, в кабинете полковника нет. «Где шеф?» — «А ты что, не знаешь? Он же на прыжках ногу повредил, попал в какую-То нору. Его с площадки приземления увезли в медсанбат, сейчас он лежит там, вечером после службы зайдем навестим». Я сразу вспомнил того, кто просил о помощи. Оказывается, это был шеф, это же надо, в спешке не узнал своего начальника. Ну и хорош я, гусь лапчатый, ругнулся про себя. Случается и такое с десантниками в момент встречи с землей.

Во время нашего разговора в кабинет зашел майор Симонов, начальник бронетанковой службы дивизии. «Пока вы прохлаждались на прыжках, на станцию Горчакове пришла железнодорожная платформа с двумя боевыми машинами десанта для вашей роты. Звоните в роту, пусть быстро организуют разгрузку и перегонят их в парк хранения боевых машин». Воронин позвонил в роту и выдал командиру необходимые указания. Парк для хранения боевых машин практически был готов. Строился он с учетом повышенных требований к боевой готовности роты. Много технических новшеств уже тогда было использовано при строительстве хранилища. С пульта от дежурного по парку ворота хранилища одновременно открывались, включалась вентиляция. В те времена наше хранилище было в своем роде единственным с такими наворотами в ВДВ для боевых машин. Мы не стали дожидаться звонка от командира роты, сгорая от любопытства, заранее прибыли к хранилищу. Вслед за нами прибыли и другие офицеры. Наше любопытство было вполне обоснованным. Многие офицеры, да и мы, разведчики, боевую машину живьем еще не видели. Издалека послышался шум приближающихся боевых машин, наконец две машины на малой скорости въехали на территорию парка. Механики-водители заглушили двигатели, а мы с детским любопытством облепили их. Залезали наверх, заглядывали вовнутрь, задавали механикам-водителям множество вопросов. Подъехал начальник штаба, чтобы вместе с нами заняться осмотром. После осмотра машин спросил у Воронина, полностью ли рота укомплектована механиками-водителями? «Так точно!» — «Тогда вот что, необходимо подготовить и провести занятие с офицерами управления дивизии по изучению боевой машины». Понятное дело, за одно занятие никогда не изучить машину, но тактико-технические характеристики офицеры должны знать, а в дальнейшем будем учиться водить и стрелять. Желательно занятие провести во время командирской подготовки в этом месяце. Уже где-то через месяц рота полностью была укомплектована боевыми машинами, а БРДМ передали в Сухопутные войска. По программе боевой подготовки офицеры управления дивизии, у которых подчиненные подразделения имели на вооружении боевую технику, обязаны были уметь водить и выполнять боевые стрельбы из этих самых машин. Одним словом, проблем прибавилось.

Через некоторое время по штабу пошел слух, Колесов от нас уходит, уезжает в Закавказский военный округ на повышение командиром корпуса.

Вот пока наш полковник лечился в медсанбате, а Воронин грелся на берегу Черного моря, я оставался за самого главного разведчика в дивизии. Разведчики очень часто водили боевые машины, стреляли из орудий днем и ночью. Контролируя процесс занятий, я даром время не терял и сам учился. Стрелять из боевой машины было здорово, особенно ночью. Само собой разумеется, первые стрельбы были не ахти, но постепенно результат повышался, я стал меньше мазать. У лейтенантов и наводчиков-операторов результаты были намного выше. Они приходили в роту уже готовыми специалистами. Вскоре настал тот день, когда Пантюшенко выписали из медсанбата. Вот тут-то я вздохнул с облегчением, но шеф как будто прочитал мои мысли: «Рано радуешься, завтра убываю в санаторий, надо же больную ногу долечить». Перед убытием составил план работы этак пунктов на двадцать, и это надо все выполнить до. его возвращения из отпуска. «И еще одно, Миша, — шепнул он мне на ухо, — наш Воронин после отпуска сразу же уезжает за границу. Так что рули по-серьезному, а представление на тебя в Москву уже ушло. Твою кандидатуру с начальником разведки ВДВ мы обсудили, он не возражает, а я тем более, — и засмеялся. — Так что давай, трудись, а я поехал отдыхать и лечиться».

Дома приятной новостью поделился с женой, она особого восторга не проявила, а с ехидцей говорит: «Надо, товарищ начальник, цветы полить». У тещи был небольшой клочок земли, на которой в основном росли цветы. Занимаюсь делом и слышу на веранде голос Фролова и второй голос, тоже очень знакомый, но поверить не могу, что в Фергане оказался Дочкин, наш однокашник. Жена зовет меня в дом. Поднимаюсь на веранду, точно, Валентин. Радостно приветствуем друг друга. Он был ротным запевалой, голос и остался громким. «Рассказывай, как ты оказался в Фергане?» — «Несколько лет летал на самолетах за границу, воздушным переводчиком, а сейчас служу в Хабаровском крае, у черта на куличках, в Аккуреях на военном аэродроме командиром роты охраны. В Фергану летел наш самолет, вот жены офицеров меня откомандировали за фруктами, а в аэропорту случайно встретил Саньку, разговорились и решили зайти к тебе». — «Правильно сделали, что зашли». Быстро сообразили на стол, вспомнили товарищей. Засиживаться Валентин не стал. Сказал, что рано утром улетать, а его диспетчер отогнал самолет на дальнюю стоянку. «Ничего, вместе со мной дойдешь до аэропорта», — сказал Фролов. После ухода друзей я еще долго Лене рассказывал о Дочкине, о его не музыкальных талантах, о большом желании петь.

Шли дни напряженной боевой учебы. Дивизией временно рулил Ломовцев, штатный замкомдив. По всей видимости, он был уверен, что его утвердят командиром. Однажды во время проведения показательных занятий окружному руководству (а показывали разведчики) занятие офицерами округа было оценено на ура. Ломовцев нам прямо сказал: «Спасибо вам, разведчики, вы заработали мне половину генеральской шинели», а мне пожал руку. Но вот появилось одно «но». Решения в армии принимают старшие начальники, основываясь на собственной логике. По штабу опять пополз слух, на днях прибывает новый командир дивизии из Прибалтики. Накануне у разведчиков была плановая стрельба из боевой машины, стрелкового оружия, да еще ночью. Мое присутствие, как старшего начальника, было необходимым на стрельбище. Занятия закончились далеко за полночь, результат стрельб разведчиков вполне порадовал.

Утром иду на службу, подхожу к штабу, а со стороны центрального входа идет незнакомый полковник, и получилось так, что мы вместе поднимаемся по широким ступенькам в штаб. Около двери я остановился, поприветствовал его и как бы старшему по званию предлагаю: проходите, пожалуйста, товарищ полковник. Он тоже остановился, пожал мне руку, показалось, хотел о чем-то меня спросить. Однако в это время оперативный дежурный заорал диким голосом: «Смирно», шлепая сапогами по бетонному полу, строевым шагом подходит к полковнику, докладывает обстановку, затем они вместе проходят внутрь штаба. Да это же новый командир дивизии, наконец доходит до меня. Ну что же, у меня как бы состоялась встреча и негласное знакомство с комдивом. Хорошо помню, была пятница, потому что Кузьменко на совещании зачитал приказ командующего ВДВ о назначении меня вместо Воронина. Конечно, услышав такое, да еще неожиданно, я даже покраснел, а товарищи уже потихоньку стали поздравлять и намекать на офицерские традиции. Ротный тоже был на совещании и рассказал офицерам роты о моем повышении. Вечером, после службы зашел к разведчикам в новом качестве и провел совещание с офицерами, а заодно напомнил им, что вскоре ожидается приезд шефа из отпуска. Ротный подробно доложил по пунктам план работы, который оставил Пантюшенко перед убытием в отпуск. Все пункты его указаний мы вроде выполнили, но на всякий случай напомнил офицерам, чтобы особо не успокаивались: вчера прибыл новый комдив, так что в ближайшее время он вполне может посетить разведчиков.